Все в мире поправимо…

А жаль, что человек
Свой смертный час
Не может знать…
Мы все судьбой ведо́мы.
А был бы нам известен лет запас, —
Наверное, мы жили б по-иному.

И совершили больше добрых дел.
В карьере, может, ярче преуспели.
Уж точно – Бонапарт бы не посмел
Опробовать российские метели.

Не пожалели бы мы к сроку
Нужных слов
Для всех друзей, – далеких или близких.
И не был бы настолько бестолков
Мир, что Всевышний создал нам для жизни.

«На морском пустынном берегу…»

На морском пустынном берегу
Я нашел какой-то странный камень.
До сих пор его я берегу, —
Выброшенную морем чью-то память.

Проступал на камне силуэт
Женской красоты неповторимой.
Сколько было незнакомке лет?
Как звучало стершееся имя?

Камень ничего мне не сказал.
Как известно, молчаливы камни.
Смотрят на меня ее глаза —
Из разлуки, из печали давней.

Положил я странный камень тот
Рядом с синим томиком Петрарки.
А душа надеется и ждет,
Что раскроет таинство подарка.

Венеция

Веселый комментарий

Мне мэр Нью-Йорка премию вручил.
И я на лаврах пару дней почил.
И ликовал, что признан в США,
Хотя к призу́ не дали ни шиша.

Стоит скульптура на моем столе,
Как память о высоком ремесле.
Сошлись навек в пожатье две руки,
Всем отчужденьям прошлым вопреки.

Мне мэр Нью-Йорка премию вручил.
И быть своим в чужбине научил.
Смотрю я с благодарностью на приз.
Поэзии не требуется виз:
В рукопожатье две страны сошлись…

Нью-Йорк

«Я радуюсь тому, что я живу…»

Я радуюсь тому, что я живу.
Я радуюсь снегам
И майским радугам.
И птицам, прилетевшим в синеву,
И просто солнцу бесконечно радуюсь.

Я радуюсь твоим глазам в ночи,
Когда они так близко
Рядом светятся.
Когда слова мои,
Как руки, горячи…

Я радуюсь всему,
Во что нам верится.

«Аба́на Те́рма – райский уголок…»

Аба́на Те́рма – райский уголок.
Свою хандру сюда я приволок.
Лежу под пальмой, как орангутан.
Хотя не пил, но от пейзажа пьян.

А надо мною крона, —
Как концертный зал,
Где птицы демонстрируют вокал.
Зеленый веер пальмы
гасит жар.

Здесь так уютно…
Всю бы жизнь лежал.

Италия

«Я в «Юности» печатал юных гениев…»

Я в «Юности» печатал юных гениев
С седыми мастерами наравне.
Одним судьба ответила забвением.
Другие вознеслись на той волне.

Журнал гордился тиражом и славою.
И трудно пробивался к торжеству.
И власть, что не была в те годы слабою,
Считалась с властью имени его.

Но все забылось и печально минуло.
Журнал иссяк, как в засуху родник.
Виновных нет…
И время тихо вынуло
Его из кипы популярных книг.

«Мы – скаковые лошади азарта…»

Мы – скаковые лошади азарта.
На нас еще немало ставят карт.
И, может быть, мы тяжко рухнем завтра.
Но это завтра…
А сейчас азарт.