Всё уладится

- Дурак, - с ненавистью процедила она.

- Наверное, - вздохнул Чижиков и пошел на кухню мыть посуду.

Перед сном жена вздрогнула и отстранилась, когда он приблизился; груди ее просвечивали под голубым нейлоновым пеньюаром. Чижиков безропотно поставил себе раскладушку между столом и телевизором.

Ночью он долго курил в коридоре, стряхивал пепел в щербатое блюдечко. Все чудилась избушка, запах тайги, студеный быстрый ручей, клики гусей в вышине... Наваждение - аж горло перехватило, голова закружилась. Опершись рукой о стену, он почувствовал что-то округлое, сжал машинально; отнял руку, взглянул. В руке лежал непонятный фрукт.

Чижиков понюхал его. Фрукт пах затхлостью и клеем. На ощупь был шершавый, как картон, и легкий. Он сжал его сильнее. Фрукт слегка продавился, но соку не было. Чижиков попробовал куснуть его. Противно, опять же вроде картона.

Хм. Он всунул фрукт обратно в стену. Тот повис отдельно от грозди, черенок торчал в сторону. Чижиков пристроил его поаккуратней... Потом с интересом стал манипулировать.

Откинув голову и скрестив руки на груди, эдакий художник у мольберта, он прицелился взглядом в дверь Нины Александровны - и принялся за дело. Из фруктов выложил холмик с могильным крестом, из разломанных гроздей составил короткую малоприличную эпитафию. Оценил творческим оком свое произведение, подмигнул, покурил, посоображал кое-что. И довольный отправился спать.

Улегся он шумно, не заботясь, что визжала и дренькала хлипкая раскладушка.

На работу Чижиков с утра не пошел - все равно ведь. Вместо этого он, припоминая, листал старые записные книжки, отыскал телефон одноклассника, ставшего сравнительно известным в городе художником, и напросился в гости.

Художник трудился на верхнем этаже старого дома по улице Черняховского. Свет проходил в косой стеклянный потолок, олифой пахло и пылью, инвентарь художнический разнообразный повсюду валялся.

- А-а!.. - встретил он Чижикова, подавая белую длиннопалую руку с блестящими ногтями. Рука настоящего художника, с уважением отметил Чижиков, пожимая ее.

- Добрый день, - дипломатично поздоровался он, не зная, на "вы" быть или на "ты".

- Здорово, Кешка, старик, - душевно сказал художник и заулыбался. Рад тебе, рад. Так, знаешь, приятно, когда через двадцать лет школьные друзья о себе напоминают.

- Я тоже, - сказал Чижиков, - я здорово рад, Володя, - и еще раз с чувством потряс руку.

- Значит, за встречу. - Художник достал из скрипучего шкафчика початую бутылку коньяка, сгреб тюбики и краски с края стола, обтер стаканы длинным пальцем. В черном халате, из-под которого виднелись широкие отутюженные брюки и замшевые туфли, он был очень импозантен.

- Со свиданьицем, - пропустили.

Художник пододвинул ему сигареты в пачке с верблюдом, щелкнул диковинной зажигалкой:

- Как живешь-то, рассказывай.

- Нормально, - сказал Чижиков. - Квартиру скоро должен получить.

- Это хорошо, - одобрил художник. - А мне вот, понимаешь, все приличную мастерскую не пробить. Бездари разные лезут вперед, а ты сиди тут в трущобе...

- Он закрутил головой, завздыхал.

- Женат? - осведомился.

- Женат... Уж десять лет.

- Ну-у? - восхитился художник. - Молодец! И дети есть?

- Сын, - сказал Чижиков. - Во второй класс ходит.

- Молодчага! А у меня вот нет пока, вроде, - хохотнул.

Чижиков заерзал.

- Так что у тебя за дело-то, выкладывай, - разрешил художник.

Не зная, как приступить, Чижиков огляделся. Подошел к мольберту. Солнце добросовестно освещало праздничными лучами уходящий вдаль сад. На переднем плане нарядная колхозница, стоя на лесенке, собирала с дерева персики.

- Гляди, - прошептал он...

И вытащил лесенку.

Дородная поселянка висела в воздухе. Лесенка постояла рядом с мольбертом и сама собой с треском упала.

- А? - торжествующе спросил Чижиков. Сорвал персик и положил на стол.

- Нет, - сказал художник, - так плохо. Мне не нравится. Тоже мне сюрреализм, ни то ни се.

Он машинально откусил персик.

- Экая дрянь! - сплюнул, поморщившись. - Синий какой-то внутри, швырнул он пакостный плод в угол. - Так и отравиться можно.

- Тебя ничего не удивляет? - опешил Чижиков.

- О чем ты? А-а... - Художник снисходительно усмехнулся. - У нас, брат, в изобразительном искусстве, - покровительственно объяснил он, такие есть сейчас мастаки! такие шарлатаны!.. Ты не подумай, я не о тебе, - спохватился он, - я вообще... Давай-ка еще по коньячку.

Озадаченный Чижиков выпил.

- Ты наведывайся почаще, - пригласил художник, - я тебе такого порасскажу!..

Вот так так, размышлял Чижиков, спускаясь по лестнице. Вот ты незадача... С кем бы мне потолковать обстоятельней?..

На следующий день он тем же манером отправился к Гришке Раскину, с которым в пятом классе за одной партой сидел. Позже Гришка стал копаться в вузовских учебниках, выступать на всяких олимпиадах, очками обзавелся, времени не хватало ему всегда, и их дружба помалу иссякла.

Гришка работал в университетском НИИ физики, занимался проблемами флуоресценции и дописывал докторскую диссертацию.