Все твои совершенства

Грэм оглядывается через плечо и улыбается мне.

– А зачем, Квинн? Я прочту его в нашу двадцать пятую годовщину.

Он поворачивается к плите и продолжает готовить как ни в чем не бывало, словно только что не произнес самые целительные слова за всю свою жизнь.

Я снова смотрю на письмо и улыбаюсь.

Даже несмотря на соблазн увидеть фотографию, он уверен в своей любви ко мне. Ему не потребовалось перечитывать письмо, чтобы проверить собственные чувства.

Мне вдруг захотелось написать ему. Я ведь могу делать то же, что он все эти годы: добавлять в шкатулку письма. Я хочу написать ему так много писем, что, когда мы наконец откроем этот ящик по надлежащей причине, ему недели не хватит, чтобы прочитать их все.

– Как ты думаешь, где мы будем в нашу двадцать пятую годовщину? – спрашиваю я.

– Рядом друг с другом, – говорит он как ни в чем не бывало.

– По-твоему, мы когда-нибудь уедем из Коннектикута?

Он смотрит на меня.

– А тебе бы хотелось?

Я пожимаю плечами.

– Может быть.

– Я иногда думаю об этом, – признается он. – Я уже набрал несколько частных клиентов. Если бы удалось раздобыть еще парочку, возможно, мы бы и смогли, хотя кто знает, насколько это окажется прибыльным. Но год или два мы могли бы путешествовать. Может быть, дольше, если нам понравится.

Наш разговор напоминает мне о вечере, когда я разговаривала с мамой на ступеньках ее дома. Я обычно не очень прислушиваюсь к ней, но она права. Я могу тратить свое время попусту, добиваясь идеальной жизни, которой у меня никогда не будет, а могу проводить его, наслаждаясь жизнью, которая у меня есть. И эта настоящая жизнь могла бы дать мне так много, если бы я хоть ненадолго перестала зацикливаться на себе и начала пользоваться всеми предоставленными мне возможностями.

– Я столько всего хотела до того, как помешалась на желании стать матерью.

Грэм нежно улыбается мне.

– Я помню. Ты хотела написать книгу.

Странно, что он помнит, ведь я так давно говорила ему об этом.

– Хотела. И до сих пор хочу.

Он улыбается мне и снова поворачивается к плите, чтобы перевернуть остальные оладьи.

– А чем бы ты еще хотела заняться? Кроме книги?

Я подхожу и встаю рядом с ним у плиты. Одной рукой он обнимает меня, а другой колдует со сковородкой. Я кладу голову ему на плечо.

– Я хочу посмотреть мир, – тихо говорю я. – Хочу выучить какой-нибудь новый язык.

– Может быть, нам переехать сюда, в Италию? И украсть у Авы преподавателя итальянского.

Я смеюсь над его словами, но Грэм откладывает лопатку и смотрит на меня с возбужденным блеском в глазах. Он прислоняется к стойке.

– А давай так и сделаем. Давай переедем сюда.

Нас ничто не держит.

Я склоняю голову набок и смотрю на него.

– Ты серьезно?

– Интересно же попробовать что-то новое. Ну необязательно в Италию. Можем переехать, куда захочешь.

Мое сердце начинает биться быстрее в предвкушении спонтанного, опрометчивого поступка.

– Мне правда здесь нравится, – говорю я. – Очень нравится. И я скучаю без Авы.

Грэм кивает.

– Да, мне тоже как-то не хватает Рида. Но не говори им.

Я усаживаюсь на стойку рядом с плитой.

– На прошлой неделе я пошла прогуляться и увидела домик в нескольких кварталах отсюда. Он сдается. Мы могли бы на какое-то время попробовать.

Грэм смотрит на меня так, словно идея ему нравится. А может быть, так, будто влюблен в меня.

– Давай сегодня сходим посмотрим.

– Хорошо, – говорю я, чувствуя головокружение.

Я ловлю себя на том, что кусаю щеку изнутри в попытке скрыть улыбку, и тут же прекращаю ее скрывать. Грэм должен видеть, как я счастлива, чего-чего, а этого он заслуживает. А сейчас я счастлива, в первый раз за много лет. Я хочу, чтобы он тоже это ощутил.

В первый раз за много лет я по-настоящему чувствую, что со мной все может быть в порядке. Что у нас все будет хорошо. В первый раз смотрю на него и не ощущаю вины за все, чего не могу ему дать, потому что знаю: он благодарен за все, что я могу ему дать.

– Спасибо, – шепчу я. – За все, что ты мне рассказал в своих письмах.

Грэм стоит передо мной, положив руки мне на бедра.

Я обнимаю его за шею и впервые за долгое время, целуя своего мужа, преисполняюсь благодарности. Я знаю, моя жизнь в целом не была идеальной, но я наконец начинаю ценить все ее совершенства. Их так много. Гибкий график работы, муж, его родители, моя сестра, племянницы, племянник.

Эта мысль заставляет меня остановиться. Я отстраняюсь и смотрю на Грэма.

– Что там сказано в моем предсказании? Ты помнишь?

– «Пролей свет на свои недостатки, и все твои совершенности померкнут».

Я на мгновение задумываюсь. О том, как это предсказание соответствует моей жизни. Слишком много времени я потратила, полностью сосредоточившись на своем бесплодии. Так что муж и все остальное, что было совершенным в моей жизни, ушли на второй план.

С того момента, как мы открыли эти печенья с предсказанием, я никогда не воспринимала их всерьез. Но, может быть, Грэм прав. Может, это нечто большее, чем простое совпадение. И, возможно, Грэм не ошибается: судьба существует. А если так, то моя судьба сейчас стоит передо мной.

Грэм медленно обводит кончиками пальцев улыбку на моих губах.