Все приключения мушкетеров

Портос нашел средство добыть денег: бриллиант.

Один д’Артаньян, обыкновенно самый изобретательный из четырех, не придумал ничего; но надобно сказать, что одно имя миледи парализовало все мысли его. Ах, нет! Мы ошибаемся, – он нашел покупщика для бриллианта.

Завтрак у де Тревиля был очень весел; д’Артаньян был уже в новом мундире; так как он был почти одинакового роста с Арамисом, который, получив от книгопродавца щедрую плату, заказал себе всю обмундировку в двух экземплярах, то Арамис уступил один из них своему другу.

Д’Артаньяну ничего больше не оставалось бы желать, если бы воспоминание о миледи не омрачало мыслей его.

После завтрака уговорились собраться вечером в квартире Атоса, чтобы покончить свое дело.

Д’Артаньян провел день, расхаживая по всему лагерю в своем мушкетерском мундире.

Вечером четыре друга собрались в назначенный час; оставалось решить только три вопроса: что написать брату миледи, что написать к ловкой особе в Тур и кому из лакеев поручить отвезти письма.

Каждый предлагал своего: Атос представлял скромность Гримо, говорившего не иначе, как с позволения своего господина. Портос восхвалял силу Мускетона, который при своем высоком росте мог легко один поколотить четверых; Арамис, уверенный в ловкости Базена, сильно стоял за него, наконец, д’Артаньян выставлял храбрость Планше, выказанную им в затруднительном деле в Булони.

Долго спорили о преимуществах этих четырех качеств, причем были произнесены великолепные речи, которых мы не передаем из опасения, чтобы они не показались утомительными.

– К несчастью, – сказал Атос, – нужно, чтобы тот, на кого будет возложено это поручение, соединял в себе все эти четыре качества.

– Где же найти подобного слугу?

– Невозможно, – сказал Атос, – я это знаю: так возьмите Гримо.

– Возьмите Мускетона.

– Возьмите Базена.

– Возьмите Планше: Планше и храбр, и ловок; следовательно, в нем соединены уже два из четырех качеств.

– Господа, – сказал Арамис, – главное дело не в том, который из наших слуг скромнее, сильнее, ловчее или храбрее; главное, нужно узнать, который из них больше любит деньги.

– Арамис правду говорит, – сказал Атос. – Надо больше рассчитывать на недостатки людей, а не на добродетели их. Господин аббат, вы великий моралист!

– Без сомнения, – сказал Арамис, – нам непременно нужно, чтобы дело наше удалось, потому что в случае неудачи рискуют головой не слуги.

– Тише, Арамис, – сказал Атос.

– Хорошо, рискует не слуга, – сказал Арамис, – но господин его, и даже все мы. Преданы ли нам слуги наши настолько, чтобы они стали рисковать за нас своею жизнью? Нет.

– Я готов ручаться за Планше, – сказал д’Артаньян.

– Хорошо, любезный друг; но прибавьте к его преданности хорошую сумму, которая могла бы доставить ему некоторое удобство, тогда можете ручаться за него вдвойне.

– О нет! Все-таки обманут, – сказал Атос, который отлично составлял планы, но никому не доверял исполнения их. – Они будут обещать все, чтобы получить деньги, а на дороге страх помешает им действовать. Если они будут схвачены, то их настращают, и тогда они во всем признаются. Черт возьми, мы не дети! Чтобы попасть в Англию (Атос понизил голос), надо проехать всю Францию, усеянную шпионами кардинала; нужен вид, чтобы сесть на корабль; надо знать по-английски, чтобы найти дорогу в Лондон. Я нахожу, что это дело очень трудное.

– Совсем нет, – сказал д’Артаньян, которому очень хотелось привести план их в исполнение. – Я, напротив, нахожу, что это очень легко. Разумеется, если мы напишем лорду Винтеру обо всех ужасных поступках кардинала….

– Тише, – сказал Атос.

– Об интригах и государственных тайнах, – продолжал д’Артаньян тихо, – разумеется, нас казнят; но не забудьте, как вы сами сказали, Атос, что мы будем писать о семейном деле, с единственною целью, чтобы просить его отнять у миледи возможность вредить нам по приезде ее в Лондон. Я напишу ему так.

– Послушаем, – сказал Арамис, принимая заранее вид критика.

– Милостивый государь и любезный друг…

– О, да, любезный друг – англичанину! – прервал Атос: – хорошо начало! браво, д’Артаньян! За одно это слово четвертуют.

– Ну, хорошо, так я напишу просто: Милостивый государь.

– Вы можете даже написать милорд, – сказал Атос, строго соблюдавший приличия.

– «Милорд, помните ли вы маленькую загородку для коз близ Люксембурга?»

– Вот хорошо! Теперь Люксембург! Подумают, что это намек на королеву-мать. Нечего сказать, остроумно, – сказал Атос.

– Ну, так напишем просто: «Милорд, помните ли вы загородку, у которой вам спасли жизнь?»

– Любезный д’Артаньян, – сказал Атос, – вы никогда не будете хорошим писателем. «Где вам спасли жизнь!» Как в этом мало достоинства! О подобных услугах не напоминают образованному человеку. Напоминание об оказанном благодеянии есть обида.

– Ах, любезный друг, – сказал д’Артаньян, – вы несносны, и я отказываюсь писать под вашей цензурой.

– И хорошо делаете. Действуйте ружьем и шпагой, в этих двух упражнениях вы искусны, но перо передайте господину аббату, это его дело.

– Да, в самом деле, – сказал Портос, – передайте перо Арамису, он пишет латинские диссертации.