Все оттенки черного

— Минут за пять до того, как вы пришли, — спокойно произнес мужик, — кто-то входил в воду. Может, это и была ваша девка?

— Может быть, — буркнул Васька. — Спасибо.

— Всегда рад.

Черные очки рыбака бесстрастно проследили, как ребята скрылись в лесу. Затем он спокойно снял с огня котелок, снова попробовал варево, удовлетворенно цокнув языком и заглянул в палатку.

В дальнем углу брезентового домика испуганно сидела черноволосая и черноглазая девушка, стыдливо прикрывающая обнаженное тело одеялом. Возможно, если бы глаза рыбака не скрывали странные черные очки, в них можно было бы прочесть удивление, а так он остался абсолютно бесстрастен. Ни один мускул не дрогнул на к его лице.

— Они ушли, — спокойно сказал он девушке. — Там, в рюкзаке, есть спортивный костюм. Оденься и выходи. Будем кушать.

В устремленных на рыбака черных глазах девушки мелькнула робкая надежда. Мужчина усмехнулся:

— Меня зовут Зорич.

Ярко-красные губы девушки дрогнули:

— Анна.

— Миша ко мне очень хорошо относился, — задумчиво продолжала Анна, прихлебывая крепкий чай из жестяной кружки. — Ко мне ласковый был, Стешу, сестру, жалел. Тетка Анфиса нарадоваться не могла. «Вот, говорила, тебе, Анюта, жених. Всем женихам жених. Как за каменной стеной за ним будешь». Я тоже радовалась. У меня этих… — девушка сглотнула, — этих приступов давно не было. Ну, изредка когда посмотрю не так, у кого-то ведро из рук выпадет, или спотыкнется кто на ровном месте. Так ведь это мелочь, правда?

Черные глаза девушки жалобно посмотрели в непроницаемые очки Зорича.

— Правда?

— Правда, — мягко подтвердил мужчина, внимательно глядя на Анну.

Спасенная девушка нравилась Зоричу. Молоденькая, лет шестнадцати-семнадцати, невысокая, но очень хорошо сложенная, черноволосая, черноглазая, с огромными ресницами, полными ярко-красными губами и нежной смуглой кожей, она была настоящей красавицей. Очень испуганной красавицей. И Зорич, на которого сильное впечатление произвело ее превращение из овчарки в очаровательную девушку, жадно слушал историю спасенной.

— Что было дальше?

— Дальше? — Анна горько усмехнулась и нервно провела рукой по густым волосам. — Никогда не забуду. — Она помолчала. — Мы с бабами с поля возвращались, устали, тракторист наш, Козьма Спиридонович, хрен старый, смылся, и нам пришлось пешком топать. Ну, чтобы пыль не глотать, решили срезать, через пастбище пройти, что у фермы. А там бык. Племенной, здоровый, его к нам аж из-под Ставрополя привезли. В общем, сорвался он, изгородь проломил и на нас. Бабы врассыпную, а я стою, как мертвая, страх меня взял жуткий, ноги отнялись. Бык на меня. — Анна снова помолчала. — Тут на меня и накатило. Этот, приступ. На руках когти железные выросли, я крикнуть хочу, а из горла рычание. Да такое, что бык этот племенной как вкопанный встал. Я ему когтями глаз вырвала и рог один… срезала.

— Сильно. — Зорич удивленно покачал головой.

— Бык в загон помчался, — криво усмехнулась девушка. — Я-то обратно в человека обернулась, да, видно, бабы чего-то заметили. Шептаться начали, что, мол, ведьма я. А тут, как назло, куры у Федотовны передохли. Она жадная, кормит их всякой дрянью, а когда они сдохли, крик подняла, что это я порчу навела, за то, что она своему Мишке не велит со мной, сиротой, гулять. При всех это сказала, толпу собрала, к тетке Анфисе в дом пришла и сказала. Мне бы сдержаться, да, видно, не судьба. — На длинных ресницах девушки блеснули слезы. — Я ей слово, она мне два, оскорблять начала, а когда заявила, что я родителей своих сгубила, то у меня опять… Огонь из меня пошел.

— Огонь?

— Да. — Анна подняла глаза. — Не веришь?

— Верю.

— Странно, что веришь, раз не видел.

— Я тебе потом объясню, — спокойно произнес Зорич. — Продолжай.

Черные глаза девушки с сомнением посмотрели на странного спасителя. В возрасте, а плечистый, здоровый, мускулы так и играют. Голова лысая, как колено, но красивая. И лицо красивое. Мужское, будто у рыцарей на картинках. Только очки пугают. Сначала Анна не обратила внимания на черные очки Зорича: городские, они ведь всегда от солнца глаза прячут. Но даже теперь, когда красный диск медленно опускался за горизонт и вечерний полумрак окутывал рыбацкий костер, гигант оставался в своих непроницаемых черных очках, крепко прижатых к лицу и полностью скрывающих от посторонних взглядов глаза. Странный. Может быть, поэтому Зорич оказался первым, кто не проявил к ней враждебности?

— Я рот открыла, чтобы Федотовне ответить, а из него пламя. — Девушка вздрогнула. — Одежда на ней загорелась. Все в крик. «Ведьма!» — кричат. Мужики дрыны из забора выворачивают, бабы крестятся. Тетка… — Анна снова запнулась. — Тетка Анфиса кричит: «Проклинаю!» А Мишка… В общем… В общем, я огородами из станицы вырвалась. Все они за мной гнались. Все. Я в овраг, они за мной. Я в лес, они рядом. Догоняют… И тут я чувствую, руки изменяться начали, тело, ноги. Снова на меня накатило, и я овчаркой обернулась. — Девушка посмотрела на Зорича, но черные очки были непроницаемы для ее глаз. — Только Мишка, кажется, видел. Так, собакой, и ушла.