— Убери от меня руки! — Лицо Ящера исказилось от ярости. — Я все помню, ничего не забыл… Сволочь, права не имеешь… со мной так… — Он схватил Колосова за запястье, резко рванул на себя его руку, выворачивая кисть. Видимо, это был какой-то специальный болевой прием, потому что ответом на нею стал новый сокрушительный удар в грудь, которым Колосов отшвырнул его к батарее.
— Прекратите! Да прекратите же немедленно, Никита, ради бога… — Но Катины жалкие стенания имели обратный эффект. Потасовка разгоралась.
Ящер не собирался играть роль безропотной жертвы «милицейского произвола», он явно был способен за себя постоять и дать сдачи. Катю же он словно не узнал, точнее… Этот полный ярости, ненависти, презрения я вместе с тем… мольбы о помощи взгляд полоснул ее по сердцу. Надо было срочно что-то предпринимать, чтобы разнять этих идиотов!
— Закрой дверь! Уходи отсюда, ну! — гаркнул Колосов. — Я тут сам с ним сейчас…
И дверь, по которой снова шарахнули ногой, захлопнулась перед самым носом Кати. Избушка опорного пункта ходила ходуном, как при землетрясении: звон разбитого графина, звуки ударов, брань такая, что вот-вот, кажется, стекла лопнут…
И тут, слава богу, подоспела подмога. У опорного затормозил на полной скорости дежурный «газик»-«канарейка».
Катя опрометью бросилась к худенькому белобрысому пареньку, выпрыгнувшему из «газика». Потом она узнала, что это и есть следователь прокуратуры Караулов, тот самый неведомый товарищ Колосова. Но в тот миг она приняла его всего лишь за стажера. Следом выскочили из машины двое оперативников из отдела убийств, которых Катя хорошо знала по главку.
— Скорее же, разнимите их, не то он его прикончит! — крикнула она. — Максим Викторович, может, хоть вас он послушает, разнимите их быстрее!
В опорный пункт она не пошла. Нечего там делать при таком позорном скандале. Тревожно ждала у крыльца. Мужские голоса громыхали за дверью подобно майскому грому. Потом, на крыльцо, грохнув несчастной дверью, вышел Колосов. Следом за ним — Караулов…
— Не сходи с ума, Никита! — донесся до Кати его взволнованный голос. — Я все понял. Я знаю, кто он, в чем вы его подозревали. Но ведь не доказали же тогда ни черта! А то, что ты тут вытворяешь, — тюрьмой пахнет. И битьем ты из него такого все равно ничего не добьешься!
Колосов смотрел себе под ноги, на истертые ступеньки крыльца. На щеках его ходили желваки. Катя заметила на его руке кровь. Она не знала, что это — результат ли меткого попадания колосовского кулака в греко-римский медальный профиль Ящера, или же это кровь с вершины Май-горы, которую он не до конца вытер травой…
На душе Кати скребли кошки. Больше всего хотелось развернуться и уйти. Чтобы не видеть, не слышать, не знать. Не знать этого нового, жестокого, неистового человека по имени Никита. Но она знала и другое: если уйдет сейчас, повернется к Колосову, вид которого сейчас ей неприятен, спиной, то не простит себе этого поступка потом всю жизнь.
Караулов что-то еще тихо втолковывал начальнику отдела убийств, а тот никак не реагировал на слова коллеги. Потом следователь вернулся в опорный пункт. Пора было начинать допрос задержанного. Участковый, озадаченный вечной как мир проблемой поиска понятых, необходимых для выемки, сунулся с предложением «исполнить свой гражданский долг» к Кате. Она огорчила его несказанно: права, мол, не имею, коллега.
Подошла к Колосову. Он стоял, прислонившись спиной к стене, безучастный ко всему происходящему. А прежде, на всех прочих местах происшествий, он всегда был в центре событий, организовывал розыск по горячим следам, работу со свидетелями и очевидцами, командовал, отдавал распоряжения подчиненным — словом, действовал решительно и активно. Катя привыкла видеть его именно таким, привыкла надеяться на него всегда и во всем, а сегодня…
— Никита, пожалуйста, послушай меня. — Катя заглянула ему в глаза. Больше всего ее пугало, что снова увидит в них только бешенство, хмель и слепоту.
— Что еще от меня нужно?
— Ну зачем ты так? А если бы ты его покалечил, если бы убил, что тогда?
— Не беспокойся. Семь потов сойдет, прежде чем такой ублюдок издохнет. Да не волнуйся ты, жив-здоров он. Не кашляет.
— Никита, кто он такой? Ты что, его знаешь?
Колосов устало закрыл глаза.
— Ищенков Владимир Анатольевич, 1958 года рождения, русский, уроженец города Жуковского, в 80-м окончил Московский институт физкультуры, работал тренером по спортивной гребле в Лазаревской под Сочи, затем вернулся в Москву, преподавал спортивную подготовку студентам .сначала в Бауманском, затем в юношеской спортивной школе «Олимпионик» Центрального муниципального округа. Холост, близких родственников в Москве нет. Мать проживает в городе Жуковском. Ну, что тебе еще сказать? Кличка его Ящер.
— Он же не судим, ведь не судим, нет? Почему же у него такая чудная кличка? — спросила Катя. Её насторожило, что Колосов так отбарабанил ей анкетные данные Ищенкова. Выходит, чтобы так их запомнить, у него действительно имелись веские основания.