Все мы злодеи (ЛП)

Онора присела на край кровати Изобель. — Я сегодня была у Лоу.

— Что?

Изобель никогда не слышала, чтобы кто-то, кроме семьи Лоу, проходил через их кованые железные ворота. Иногда она забывала, что в этом доме в лесу кто-то живет, что он был домом для чего-то большего, чем навязчивые истории.

— Невозможно отказаться от приглашения Марианны Лоу, — решительно сказала она. — Она призвала всех заклинателей в городе, как и двадцать лет назад. Я прожила в Илвернате достаточно долго, чтобы знать, чего от меня ожидали.

— Марианна Лоу все еще жива?

Изобель сморщила нос. Истории, которые она слышала об этой женщине, заставляли ее казаться тысячелетней.

Ее мать рассмеялась. — К сожалению, да. И я встретила чемпиона Лоу, того, из газеты. Он… — Она прикусила губу.

— Алистер, — сказала Изобель. — Я тоже с ним встречалась.

Настала очередь ее матери быть шокированной. — Как? С каких это пор Лоуи позволяют своим детям видеть солнце?

— Это было в ту ночь, когда была сделана его фотография. Мы были в одном пабе. Это из-за того слуха? Что он напал на кого-то?

— Ты уже слышала об этом?

— Оливер и Хасан говорили об этом, — сказала Изобель, чувствуя комок в горле. — Почему? Что случилось?

— Что этот мальчик сделал сегодня… это было ужасно. Баярд Этуотер ослеп от этого.

— Он напал на мистера Этуотера? — в ужасе спросила Изобель. Баярд Этуотер был могущественным человеком.

— Это была сомнительная самооборона, но даже в этом случае…

Она сделала глубокий вдох. — Я знаю, что когда начнется турнир, он не будет таким сильным без доступа к высшей магии. Но в любом случае, мне это не нравится. Он опасный, импульсивный. Обещай мне, что ты не будешь той, кто столкнется с ним лицом к лицу.

Страх в тоне ее матери заставил собственные нервы Изобель сжаться в животе. Но она не выдала этого. После прошедшего месяца споров Изабель знала, что лучше не показывать своей матери никакой слабости, чтобы она не воспользовалась этим и не превратила это в еще одну причину, по которой Изабель не должна быть чемпионом. И когда она не ссорилась из-за этого с Изобель, она ссорилась со ее отцом. Это было утомительно.

— Мы можем не говорить о турнире? — спросила Изобель, как будто она снова имела дело с Оливером. Она порылась в своем одеяле в поисках CD-плеера, желая побыть одна.

— Я просто не понимаю, Изобель, — пронзительно сказала ее мама. — Я действительно не знаю. У тебя вся жизнь впереди. Год назад ты говорила о школе моды. Ты не хотел иметь ничего общего ни с этой книгой, ни с турниром, ни…

— Я передумала, хорошо? — огрызнулась Изобель. — Это мое решение.

— Но это не твое решение. Ты все еще несовершеннолетняя. Если тебе нужна медицинская операция, я даю согласие на это. Если ты отправляешься на экскурсию, я подписываю твое разрешение.

Они ссорились уже дюжину раз. Изобель проигнорировала ее и принялась распутывать наушники.

— Я все еще хочу знать, что сказал тебе твой отец, — продолжала ее мать. — Я знаю, какой он. Я знаю, что он убедил тебя.

Хриплый голос отца заполнил ее разум.

Ты бы отказалась от своей собственной плоти и крови? После всего, что мы для тебя сделали?

Это потому, что ты боишься? Ты слишком талантлива, чтобы бояться. СМИ уже любят тебя.

Это потому, что ты стыдишься нас?

Ты могла бы победить, Изобель. Ты знаешь, что могла бы.

— Может быть, я хочу быть чемпионом, — солгала Изобель. — Может быть, я хочу, чтобы история запомнила меня за победу.

— Так говорила Бриони, а не ты, — сказала ее мама, и Изобель вздрогнула при упоминании имени Бриони, при воспоминании обо всем, что Бриони сделала с ней. Она знала, что Бриони, должно быть, было больно с тех пор, как ее сестру объявили чемпионом, и Изобель была рада этому. Рада, что Бриони Торберн наконец-то отказали в одной единственной вещи, которую она хотела. — Когда ты была ребенком, я не волновалась. Я подумала, что, поскольку тебе будет всего шестнадцать, они выберут одного из твоих старших кузенов. Не похоже, чтобы они обращали на тебя много внимания с тех пор, как мы с твоим отцом расстались.

— Они всегда платили за мое школьное обучение, — отметила Изобель. — И присылали мне подарки на дни рождения.

— Изобель, твои тети и дяди, вероятно, даже не знали, как пишется твое имя до прошлого года. Твой отец довольствовался визитами раз в месяц. Но внезапно эти статьи вышли в свет. Внезапно ты становишься знаменитой гордостью и радостью семьи Макаслан. Они думают о тебе как об инструменте, который нужно использовать, а не как о человеке.

Ее слова задели. Возможно, большинство детских воспоминаний Изобель о ее родственниках были смутными воспоминаниями о наручных часах с бриллиантами и сигарном дыме. Но, по крайней мере, когда весь мир отвернулся от нее, Макасланы приняли ее с распростертыми объятиями.