Все мы злодеи

В голове Гэвина пронеслись воспоминания: мама наливает бокал вина и спокойно объясняет ему, что на прошлом турнире ее младшего брата убили менее чем через час после его начала. Каллиста говорит, что хоть и родилась в семье Грив, но не намерена оставаться ее частью. Самодовольное, румяное лицо Османда Уолша. Девушка, с которой он встречался, целую неделю не отвечает на его звонки после того, как в городском книжном магазине появилась «Традиция трагедии». Одноклассник флиртовал с ним, но дал задний ход, как только понял, кто такой Гэвин.

Рид одернул жилет и чуть сдвинулся в сторону, и Гэвин мельком увидел, что под ним спрятана книга. Потрепанный экземпляр «Традиции трагедии», почти такой же зачитанный, как и его собственный. Вид книги приободрил Гэвина. Рано еще было сдаваться.

– Я много лет читал отчеты о прошлых турнирах, точно такие же, какие представлены в этой книге, – медленно сказал Гэвин. – Обычно Лоу не выигрывали турнир потому, что ваша семья поддерживала победителя. И все же, с этих побед вы ничего не имеете – на лаврах почивает семейство чемпиона. Если вы решите поддержать меня и я выиграю, я позабочусь о том, чтобы вас помнили так же, как и меня.

– Или нас запомнят как дураков, которые решили поддержать Грива. – Рид вытащил книгу из-под жилета и небрежно бросил ее на столешницу. Все считают, что эту книгу написал кто-то из вашей семьи, потому что у вас не осталось гордости и вам больше нечего терять. У вас вообще хватит сил, чтобы воспользоваться хотя бы одним из моих проклятий? Мы не продаем заклинания тем, кто не может ими пользоваться.

Гэвин услышал в его голосе вызов. Он мрачно улыбнулся, когда искры магии замерцали вокруг его руки, а затем тонким завитком поднялись к его рту. Серебряный язык был фирменным заклинанием, на которое он потратился после встречи с Бриони Торберн. Заклинанием, которое гарантировало, что человек, на которого оно наложено, будет говорить правду. Это было заклинание пятого класса, самое сильное, которое он мог сотворить самостоятельно.

Черные глаза Рида расширились.

– Ты не станешь накладывать его на меня. Ты не настолько глуп. Я наложил на себя защитные заклинания.

– А я – нет. – Гэвин сделал глубокий вдох, впитывая заклинание. Теперь магия покалывала в его легких, как будто он сделал глоток горячего напитка. Он знал – хоть и не мог этого видеть – что на его горле появилась линия обычной магии: заклинания, которым нужно было коснуться того, на кого их накладывают, обычно оставляли след. – Я наложил его на себя. А теперь слушайте. Либо вы поможете мне выиграть турнир, либо я сам найду способ это сделать. Может, я проиграю. Но если все это кончится и я все еще буду жив, я найду вас. Где-нибудь за пределами вашего безопасного, защищенного заклинаниями магазина. Учитывайте, что к тому моменту на моих глазах погибнет шесть человек, так что… – Он пожал плечами. Вокруг него витали искры магии. Из-за заклинания все казалось каким-то странно далеким, как будто он был в самом сердце бурного потока и позволил себе плыть по течению. – Сомневаюсь, что еще одна смерть как-то повлияет на мою совесть.

После того, как действие заклинания закончилось, заклинатель сделал глубокий вдох.

– Если вы хотели показать, что ваши намерения серьезны, необязательно было накладывать на себя заклинание. И, несмотря на это, я все равно должен выкинуть вас из магазина.

Но он не сдвинулся с места и снова постучал пирсингом о зубы. Гэвин понял, что Рид задумался.

– Вынужден отдать вам должное. Вы настроены очень серьезно, – наконец сказал он. – И куда сильнее, чем я думал. Вы явно сделаете все, чтобы это поняли и другие семейства.

– Да, – сказал Гэвин, не уверенный, хвалил ли его создатель проклятий или ругал.

В глазах Рида что-то промелькнуло.

– А что, если за турниром кроется что-то большее, чем просто победа в нем?

Гэвин нахмурился.

– Кроется. Проигрыш. Кто-то из моей семьи буквально написал об этом книгу.

Рид хмыкнул и потеребил потрепанную обложку «Традиции трагедии».

– Вам определенно все это надоело. Одно и то же, раз за разом. Если бы вы могли это изменить…

– Я и могу это изменить, – решительно сказал Гэвин. – Я могу выиграть этот турнир. Но мне нужна ваша помощь.

Сколько еще он сможет это терпеть? Да, он человек не гордый, но всему есть предел.

Гэвин перевел нервный взгляд на Рида – пока тот, наконец, не отвел глаза.

– Я не стану поддерживать вас открыто, – сказал он, и желудок Гэвина сжался. – Но, возможно, мне есть, что вам предложить. Что-то, что сделает вас могущественнее любого другого чемпиона.

Гэвин почувствовал слабый, едва заметный проблеск надежды. Но он не был глупцом. Никто не станет делать подобное предложение, если за ним не стоит ряд очень серьезных оговорок.

– В чем подвох?

– Это не обычное проклятье, – серьезно сказал Рид, перегибаясь через стойку. – Оно превратит вас в сосуд. Все еще заинтересованы?