Все мы злодеи

– Так ты меня убьешь? – спросил Алистер, все еще лежа на земле.

– Я целился не в тебя, – прорычал он.

Алистер встал и повернулся. В нескольких метрах от них стояла Элионор. У нее в руке было Зеркало. Уходя из Монастыря, Алистер думал, что ей конец. Пэйн, должно быть, куда сильнее, чем он думал, если она решила сразиться с Гэвином и Изобель.

Элионор уставилась на парней, а затем перевела ошеломленный взгляд на дыру в Завесе. Зеркало выскользнуло из ее руки и упало на землю. Она выглядела такой же потрясенной, как и Алистер.

– Как вы это сделали? – спросила она.

– Некоторое время назад Завеса перестала выполнять свои функции, – сказал Гэвин. Затем он жестом пригласил Элионор подойти ближе. – Ну же. Чего ты ждешь? Давай, хватай нас.

Элионор наклонилась и разорвала Завесу своими длинными ногтями. Она прошла сквозь нее, скривив губы в мерзкой усмешке. Но прежде чем она успела добраться до них или использовать какое-нибудь проклятье, из леса вышла Изобель.

– Я первая.

– Еще чего! – прошипела Элионор.

Взгляды Изобель и Алистера на мгновение встретились. Молодых людей разделял алый щит, и девушка на секунду застыла на месте. Алистер не знал, почему они смогли преодолеть окружающий город барьер. Но если с проклятьем действительно что-то не так, это значит, что его можно разрушить – что Бриони права. Наконец-то это поймет и Изобель.

У Алистера пересохло во рту.

– Мы не должны…

Но Изобель снова повернулась к Элионор.

И Алистер понял, что все, что произошло между ними в Пещере, и правда было фантазией. Они слишком разные. Всю свою жизнь Алистер ткал вокруг себя паутину из сказок и чар. Изобель даже не понимала, что их сказка трещит по швам. И, вероятно, никогда не поймет.

– Давай покончим с этим, – холодно сказала Изобель Элионор, проходя через дыру, проделанную другой девушкой.

Защитные чары Зеркала и Плаща делали их хорошей парой. В воздухе яркими вспышками белого и красного пронесся шквал проклятий.

Шатаясь, Алистер начал отступать в сторону площади. И тут воздух задрожал. Поднялся сильный ветер, волосы лезли молодому человеку в глаза, опавшие листья разлетелись по площади, заскрипели ставни. Мимо них проносились похожие на снежинки вихри. Но это был не снег. То, что витало на ветру, было тусклым и безжизненным, как пепел или летящие в вечернем свете кусочки сгоревшей бумаги. И они были красными, как засохшие капли крови.

– Это сырая высшая магия? – спросил Гэвин, широко раскрыв глаза.

Алистер много знал о высшей магии. Как и у обычной магии, ее видимой формой были мерцающие частички света, парящие в воздухе. Алый цвет, возможно, и был правильным, но он не должен был выглядеть так, словно он гниет и разлагается.

Элионор и Изобель прекратили метать друг в друга проклятья.

– Что это? – испуганно спросила Элионор. – Это вы сделали?

– Я – нет, – ответила Изобель.

Она тяжело дышала после их схватки, ее лицо стало призрачно бледным.

«Чудовищ не существует», – в отчаянии сказал себе Алистер.

В этот момент он был заперт в своей детской спальне с открытым окном, и в его голове проносились предостережения матери. Он был в озере, ожидая приближения левиафана. Он был ловушке в лесу, похоронен заживо, заперт в темноте.

– Алистер, – снова прошептал голос. На этот раз он был громче. Четче.

– Что это было? – спросил Гэвин. Молодые люди нервно сделали несколько шагов назад и столкнулись. Они встали спина к спине, приготовившись к бою. Над ними возвышалась Колонна чемпионов.

Алистер сглотнул. У него не было ответа.

Двери в банкетный зал распахнулись. Огни в здании были выключены, было темно.

– Ухмыляются, как гоблины, – пробормотал голос. – Бледные как смерть, безмолвные, как призраки.

Алистер напрягся. Он знал этот голос.

В тени появился силуэт.

– Они перережут твою глотку и высосут твою душу.

В окрашенный красным дневной свет шагнул человек. Он склонил голову набок, его кудри лениво свисали ему на глаза. На его светлой коже были веснушки, потому что он часто спал на свежем воздухе. Щеки впали, но все же на них был румянец. На его лице была улыбка – как и всегда – хоть улыбался он не так широко, как прежде.

А на его шее был шрам. Темно-красный. Смертельный.

– Ал, – прохрипел Хендри Лоу, – это я.

Алистер почувствовал, как все его тело пробирает дрожь.

За исключением шрама, его брат выглядел точно так же, как когда он видел его в последний раз, всего две недели назад. Он даже был одет в ту же одежду, что и в тот день, когда к ним приходили заклинатели, – серый свитер и темные потертые джинсы.

– Но ты… – Его голос сорвался, во рту пересохло.

– Ты – второй Лоу, так? Как ты сумел вмешаться? – сказала Элионор, с тревогой глядя на его шрам. – Это невозможно.

Но Алистеру было плевать, что возможно, а что – нет. Ему казалось, что ему вернули вторую половину его сердца, его души. Ему четыре, и руки брата обнимают его во время сильной грозы. Ему восемь, и он – дракон, который сражается с рыцарем, со смехом уклоняясь от вялых ударов брата. Ему шестнадцать, и они, пьяные, вываливаются из любимого паба, держась за руки.