Все могло быть иначе

— Вот, нашел, — сказал Дэвид, вновь взяв трубку. — Болезнь называется лимфатическая лейкемия. Здесь написано что-то еще, но в медицинских терминах, которые я не могу понять.

Он помолчал.

— Во всяком случае, доктор Риардон сказал, что это одна из худших форм.

— Одна из худших? Что же это означает, черт побери? У них теперь есть плохая и хорошая лейкемия.

Она понимала, что кричит, чтобы уменьшить свой страх, и что несправедливо переносить все на Дэвида, но не могла сдержаться.

— Это означает, что ей необходимо начать немедленно химиотерапию.

— Или? — потребовала она с угрозой, надеясь, что он не ответит.

— Или мы потеряем ее.

Кэрли вдруг без всякого основания вспыхнула злобой. Почему он не добавил к этой фразе хотя бы таких слов, как «можем», «может быть» или «возможно».

— Кто он, этот доктор Риардон? Я ни разу не слышала, чтобы Андреа упоминала его. Она его не знала? Видел ли он ее до этого? Хороший ли он специалист?

Она не дожидалась ответов.

— Надо сделать параллельный повторный анализ. Я хочу, чтобы это сделал доктор Хопкинс. Он знает Андреа всю ее жизнь. Я полностью…

— Времени нет, — ответил Дэвид с невозмутимым спокойствием. — Я все подготовил и послезавтра ее положат в больницу. Кэрли, мы не должны терять время!

— Ты не должен решать вот так, не посоветовавшись со мной.

— Тут нечего решать. Если Андреа не приступит немедленно и очень интенсивно к химиотерапии, она умрет. Все очень-очень просто.

Кэрли закрыла глаза и сжала с силой пальцы. Барбара стояла напротив нее, всем видом пытаясь показать дочери, что она тоже здесь.

Кэрли не успела обдумать, как смягчить удар, слова непроизвольно выскочили сами.

— Дэвид говорит, у Андреа лейкемия.

Барбара выглядела так, будто ее сильно ударили. Она надолго застыла совершенно неподвижно, потом повернулась и молча вышла из кухни. Кэрли не знала, что делать. Бежать ли за матерью или ждать, когда к телефону подойдет Андреа. Она почувствовала, что не может отойти от телефона.

— Андреа дома? — спросила она. — Я хочу поговорить с ней.

— Она спит. От всего пережитого за это утро она так устала, что придя домой еле добралась до кровати. Кроме того, прежде, чем говорить с ней, ты успокойся и все осмысли. У нее уже был один приступ и второй не нужен.

— Как это случилось, Дэвид?

— Я не знаю.

Тяжелая досада звучала в голосе Дэвида.

— Никто не знает.

— Это моя вина?

— Как, черт подери, это может быть твоей виной?

— Генетически.

— Проклятие, Кэрли! Ты можешь хоть немного держать себя в руках. Неужели ты считаешь, что продолжая клясть лейкемию, поможешь Андреа? Ты не должна винить себя в том, что девочка заболела.

— А ты не можешь быть полностью уверенным в этом, — возразила Кэрли.

На нее обрушилась вся тяжесть случившегося восемнадцать лет назад.

— Мы поговорим об этом, когда ты приедешь в Лондон.

Когда ты сможешь выехать?

— Что?

Кэрли утонула в аду личных переживаний и слушала в пол-уха.

— Так ты приедешь, не так ли? Андреа необходимо, чтобы ты была рядом.

Кэрли вспомнила о чемодане, который только что убрала.

— Я немедленно выезжаю.

— У тебя возникнут вопросы, как только ты немного придешь в себя, так что звони.

Кэрли не хотела, чтобы он продолжал говорить.

— Ты извини, что я взвалила все это на тебя.

— Все в порядке. Я понимаю.

— Скажи девочке, что я скоро приеду.

— Я передам и скажу, чтобы она позвонила тебе, как только проснется.

— Она ведь поправится, Дэйв?

— Конечно поправится, — ответил он не так уверенно, как хотела того Кэрли. — И после этого жизнь ее будет прекрасна, она затмит всех нас. Небо для нее будет всегда с радугой, даже если пойдет дождь.

Ничто другое не могло яснее подсказать ей, насколько перепуган Дэвид. Он уже пытался вдохнуть в Андреа свои силу и желания.

— Я люблю тебя, — сказала Кэрли.

— Не бойся, мы с этим справимся.

— Ты говорил с Джеффри?

— Еще нет.

— Скажешь ему?

— Я думаю, это решит сама Андреа.

— Может быть, не говорить, пока он не сдаст экзамены? — Бесполезно. Он сам все поймет задолго до этого.

— Боже мой, как я скажу об этом Эрику и Шону?

— Попроси Итена сделать это.

— О, моя мама, где она? — застонала Кэрли, прервав Дэвида. — Она куда-то ушла… Мне надо найти ее.

— Позвони мне, как только узнаешь, когда вылетает самолет.

— Обязательно.

Кэрли вытянула телефонный провод на всю длину и осмотрела гостиную. Матери не было. Перед тем, как закончить разговор она попросила:

— Скажи Андреа, я люблю ее.

И повесила трубку.

Кэрли нашла Барбару в спальне Андреа, сидящей на кровати.

— Мам? Ты в порядке? — входя в комнату спросила Кэрли.

— Андреа безвинна. Зачем Бог наказывает ее?

Барбара подняла голову и посмотрела на дочь.

— Лучше бы на ее месте была я.

— Не надо так, — сказала Кэрли, видя боль в глазах матери и слезы текущие по ее щекам.

— Это несправедливо. Ей только восемнадцать без двух недель, у нее вся жизнь впереди.

Вид плачущей матери несколько притупил остроту собственных переживаний.

— Мама, Андреа переборет болезнь. За последние годы произошел большой прогресс в лечении лейкемии, особенно у молодых людей.

— Откуда тебе это известно? А ее прекрасные волосы?

Барбара достала платок и вытерла слезы.