Все могло быть иначе

— Оказывается, я была не права! Теперь все выглядит по-другому. Она сейчас больше, чем сразу после отъезда, пишет о доме. И еще — я не говорила тебе, что недавно я встретила подругу Андреа, Сюзанну Жилрой. Она считает, что Андреа должна вернуться еще до наступления лета. Может быть, Андреа прислала ей письмо? Ты так не думаешь?

— Наверное, ты права.

Барбара с грустью вздохнула.

— Я все же думаю, с Андреа что-то происходит... Мы были так уверены, что больше месяца она там не задержится, но...

На кухне зазвенел таймер. Барбара пошла туда, продолжая через плечо разговаривать с Кэрли.

— ...мы ошиблись.

Барбара только повторяла мысли Кэрли, которые преследовали ее с самого отъезда дочери. Она прошла вслед за матерью на кухню.

— Единственным объяснением может быть то, что Дэвид создал для нее комфортабельные условия, и поэтому она колеблется между ним и нами. Я знаю Андреа, она скорее всего опасается оскорбить чувства Дэвида. Она ведь действительно считает, что он ее отец. Я не говорила тебе, что к Рождеству он купил ей бриллиантовые серьги?

— Если и говорила, то я забыла.

Барбара надела на руку варежку, вынула из духовки готовые пирожки и поставила туда очередную партию.

— Я помню, он обещал тебе, что сделает все от него зависящее, чтобы наша девочка вернулась домой.

Кэрли взяла еще горячий пирожок и разломила его пополам. Пирожки, начиненные изюмом и арахисом, были очень вкусные. Когда такие же пирожки пекла она, Итен был недоволен. Он не любил орехи и презирал изюм.

Господи, она становится мелочной.

— Я тоже думала об этом. Но ведь Дэвид не мог сделать что-нибудь, что позволило бы Андреа думать, что пребывание ее в доме нежелательно. Такое не в его характере. Он не поступит так ни с кем, тем более с юной девушкой, которая верит в него и считает его своим родным отцом.

— Я не знаю другого человека, который сделал бы то, что сделал для тебя и для Андреа Дэвид. Он или преследует какие-то свои цели, или скоро станет святым.

Кэрли насторожилась.

— У тебя, мама, временами память имеет какой-то избирательный характер. Вспомни о том, что сделал Вэлли для тебя и твоей дочери, — сказала Кэрли.

Барбара бросила косой взгляд на нее.

— Хорошо, но нельзя резать дважды по одному и тому же месту.

— Вэлли рисковал всем в отличие от Дэвида.

— Не могли бы мы поговорить о чем-нибудь другом?

В свое время Кэрли жаждала поговорить с матерью о том, что случилось с ними троими много лет назад. Но вопросы оставались без ответа.

— Не устроить ли нам вечеринку, когда Андреа вернется домой?

— Только надо, чтобы Шон и Эрик тоже присутствовали, — ответила Барбара спокойно, будто и не было только что эмоциональной вспышки. — Не надо, чтобы они чувствовали себя отстраненными.

Кэрли улыбнулась.

— А жирный козленок для возвратившейся заблудшей дочери найдется?

— Мне очень приятно видеть снова улыбку на твоем лице.

— Мне тоже это нравится.

Зазвонил телефон.

— Не подойдешь к телефону? — спросила Барбара, вытирая руки о полотенце.

Кэрли подождала второго звонка, доедая остаток пирожка.

— Алло, — сказала она неуверенным голосом, отражающим ее настроение.

— Слава Богу, — сказал Итен. — Я никак не могу найти тебя!

Сигнал тревоги прозвучал в ее голове.

— Почему? Что случилось?

— Два часа назад мне позвонили из госпиталя в Линдейле. Вначале они пытались дозвониться до тебя, но никого не было дома.

Как он любит, не сказав, что случилось, обвинять.

— Из госпиталя? — повторила Кэрли. — Из Линдейла?

— Шон попал в аварию.

Сердце ее сжалось.

— В какую аварию?

— В чем дело? — повторяла Барбара, шагая кругами по кухне.

— Мотоцикл, — ответил Итен.

Этого не могло случиться, здесь какая-то ошибка. Она не может потерять второго ребенка. Только не это. Милостивый Боже, сделай так, чтобы Итен ошибся.

— Итен, хватит играть в прятки, скажи, жив он или нет.

— Кто жив или нет? — повторила Барбара.

— Я не знаю, — ответил Итен срывающимся голосом. — Он все еще в операционной.

Кэрли обхватила голову руками и полуобернувшись прошептала матери имя Шона.

— Почему они держат его в операционной? — спросила Кэрли, пытаясь на что-нибудь опереться.

— Мне не известно.

Громкость голоса и его раздраженность нарастали. Кэрли поняла, что от мужа она ничего больше не добьется.

— Я сейчас приеду, но сначала дай мне поговорить с кем-нибудь из сестер.

— Это невозможно, — сказал Итен. — Весь персонал занят, они не смогут подойти к телефону.

Только понимание, что это ничего не даст, остановило Кэрли, и она не закричала.

— Знает ли Эрик? — спросила она.

— Он здесь, со мной.

— У тебя было время отыскать его, а не меня.

Она уже долгое время терла рукой лоб.

— Неважно. Не отвечай. Не показывай Эрику, как ты перепуган.

— Легко сказать.

— Я сейчас приеду, — повторила она, все еще не в состоянии повесить трубку.

Трубка была связью с Итеном, а значит и единственной связью с Шоном.

— Если операция закончится раньше, чем я приеду, скажи ему — я люблю его.

— Доктор сказал, что операция продлится не меньше двух часов. Мы ждем тебя в коридоре, около операционной, — сказал Итен и повесил трубку.