Все могло быть иначе

— Я пытался. Послушай, мне больше не нравится, что ты делаешь. Надо прекратить вести себя так, как будто я твой противник, а действовать вместе, чтобы все уладить по-хорошему.

В поисках физической разрядки от всех переживаний Кэрли схватила с кушетки подушку и швырнула ее через всю комнату. Она ударилась о стену и упала у ног Дэвида.

— Черт возьми, ты хотя бы мог предупредить меня о ее приходе к тебе.

— Она попросила не делать этого. — Он поднялся, чтобы взять с пола подушку.

— И ты послушался?

Кэрли понимала, что несправедлива, но не могла остановиться.

— Я представил тебя на моем месте и решил, что ты скорее всего поступила бы именно так, как это сделал я, — сказал Дэвид.

Кэрли закрыла лицо руками.

— Боже милостивый, что же мне делать?

— А ты не хочешь сказать ей правду?

Она опустила руки.

— Не могу. Сегодня утром я не преувеличивала, когда сказала тебе, что это сломает ее.

— Почему ты так уверена? Она сильнее, чем ты думаешь.

— Вряд ли есть столь сильные люди.

Дэвид повертел подушку в руках, потом кинул ее на кушетку и тяжело вздохнул.

— Может быть, если ты скажешь Андреа, что она сможет поехать в Англию будущим летом на каникулы, она хоть немного успокоится. Пройдет год, и к тому времени она, может быть, забудет обо мне.

— А если нет?

— Тогда я займусь этим делом.

— Как?

— Зачем ты мучаешь меня?

— Потому, что мне хочется знать, могу ли я рассчитывать на тебя или нет, если моя дочь все-таки не забудет тебя за это время.

Глаза Дэвида полыхнули возмущением.

— Боже мой, ты прекрасно знаешь, что можешь. Я остаюсь тем же, кем был шестнадцать лет назад. И если бы ты хоть немного верила в меня тогда, мы не оказались бы сейчас в этой ситуации.

— Прошу тебя, Дэвид.

— Что я должен делать, Кэрли? Ты меня поставила в такое положение...

— А могла ли я поступить по-другому? Был ли у меня какой-то выбор?

Дэвид с силой провел рукой по волосам, а потом начал массировать шею.

— Боже, она действительно считает, что я ее отец. Но какой же отец может отказаться быть частью жизни своей дочери, да еще если она умоляет его взять к себе?

— Я не знаю, что тебе сказать.

Он опечаленно покачал головой.

— Эта неделя была исключительной. Я потерял отца и в то же время приобрел дочь.

— Что подумает Виктория, когда узнает об этом?

— Не очень многое.

— Почему так?

— Если Андреа приедет в Англию, то Виктория, мне кажется, вообще не проявит интереса к тому, кто эта девочка и зачем она у меня в доме. У нас с ней разные интересы и как-то так сложилось, что по большей части мы ведем раздельную жизнь.

— Меня не интересует как и чем занята твоя жена, но не заметить присутствия в доме юной девочки будет, наверное, довольно трудно. Кроме того, Андреа любит...

Кэрли резко откинулась назад, как от удара.

— Послушай меня, Я никогда не поверила бы, что смогу сказать эти слова. Но мне кажется, я склоняюсь к мысли, что надо послать Андреа к тебе на летние каникулы.

— Ты не против, если бы я вернулся к тебе?

— О, Дэвид, это второй глупый вопрос, который ты задал мне сегодня. Конечно, против. Как же может быть иначе?

— А я нет.

— Поскольку ты кое-чего добился.

— Кажется, я распрощался навсегда с мыслью стать отцом.

— Речь идет не об Андреа, — прозвучавшая в голосе Кэрли холодность насторожила Дэвида.

— Тогда что...?

— Ты говорил, что хотел бы обрести душевное спокойствие.

— Почему ты погрустнела?

— Андреа принадлежит только мне, Дэвид. Если она поедет следующим летом к тебе в Англию, это будет только визит, ничего больше. Никогда не забывай об этом.

— Она не только твоя, Кэрли, — сказал Итен, стоявший в дверях.

— Что ты там... — попыталась сказать она что-то.

— Андреа зашла ко мне, когда вы отослали ее наверх, — прервав жену, сообщил Итен. — Она плакала. Я едва мог понять о чем она говорила, когда рассказывала о том, что происходит внизу.

Он прошелся по комнате, делая вид, что не замечает постороннего человека. Дэвид же откинул голову назад и уставился в потолок.

— Итен, не делай глупостей.

— Помолчи, Дэвид, — резко ответил Итен. — Ты еще будешь иметь возможность высказаться, а пока мы разберемся между собой.

— Где девочка? — спросила Кэрли.

— Наверху, ждет меня. Я сказал ей, что скоро вернусь. Так скоро, как только уговорю тебя разрешить ей уехать в Англию и жить у Дэвида.

От злости и предательства глаза Кэрли переполнились слезами:

— Ты негодяй!

Итен ответил:

— Мы не можем больше держать ее в разлуке с настоящим отцом.

— Неправильно, — вмешался Дэвид. — Я считаю, что тот, кто воспитывал ребенка целых пятнадцать лет, должен иметь право выбора.

— Мы не можем использовать время, которое прожили вместе с ней, как аргумент, — сказал Итен.

Он подчеркнуто не замечал Дэвида и обращался исключительно к жене.

— Любой ребенок имеет естественное право знать своего родного отца. Ты отказываешь в этом праве Андреа?

Кэрли пыталась рассмотреть, нет ли в его глазах боли или огорчения. Она считала, что ее муж будет бороться за дочь, а не помогать ей уехать из дома. Несчастная женщина положила руку на сердце — сколько оно перенесло страданий. С трудом сдерживая рыдания, Кэрли сказала:

— Она уже знает, кто ее родной отец.