Все меняется

Он ухитрялся есть свой пудинг и одновременно смотреть на нее – незаметно, как ему казалось до тех пор, пока его отец, сидевший напротив, не спросил, все ли с ним хорошо. При этих словах на него посмотрели все, поэтому он ответил, что он в полном порядке, разве что слегка навеселе – от еды, добавил он поспешно.

– Видели бы вы, как мы с Саймоном питаемся, когда заняты работой. Расскажи им, Саймон.

– Фасолью из банок, изредка – пирогами со свининой, яйцами не первой свежести и резиновым хлебом. Да, и соусом «Эйч-Пи» заливаем все подряд.

Но если Саймон и ждал сочувствия, то просчитался.

– Почти вся моя самая любимая еда, – заявила Гарриет. – А нам ее редко дают.

– Яйца не первой свежести – это китайские? – уточнил Том. – Потому что Генри прочитал в одной книжке, что они сто лет ждут, пока эти яйца не станут черными-пречерными, – Генри читал и за себя, и за Тома. А Том помнил прочитанное. – Потому что это значит, что если не доживешь до ста одного года, то сам эти яйца так и не попробуешь. Так что ваши яйца не могут быть уж совсем старыми.

– А что такое «Эйч-Пи»? Я никогда не пробовала. Какая-нибудь гадость, если у него даже названия настоящего нет?

– Это соус. Он тебе не понравится, детка.

Лора повернулась к матери:

– А вот и понравится. Ты то же самое говорила про черные оливки, а мне они понравились. Ты совсем не разбираешься в том, что мне по вкусу.

– А теперь – хлопушки! – объявил Хью.

И пока сидящие за столом брали в скрещенные руки свою и соседскую хлопушки, Невилл заметил, что Джорджи стянул несколько миндальных орешков с блюда на столе, бросил их к себе в карман и прикрыл сверху салфеткой.

– А то вдруг будет громко, и он испугается, – шепнул он Невиллу. – Но вообще-то он просто обожает миндаль.

Хлопушки были распрекрасные: большие, красиво украшенные, и самое лучшее – с удивительно приятными сюрпризами внутри. Такими, как карандашики с разноцветными кисточками, настоящие игрушки «Динки», подвески и колечки, крошечная сумочка из красной кожи и так далее, и, конечно, скверные шутки на тонкой папиросной бумаге, которые прочитывали вслух под взрывы высокомерного хохота. Кому-то досталось содержимое двух хлопушек, кому-то – ничего, и эту несправедливость пришлось заглаживать родителям. Состоялось несколько обменов. Невилл попал в число счастливчиков: ему попались алый носовой платок и кольцо с крупным зеленым камушком. К счастью для него, Джульет не повезло, и он перекатил кольцо по столу к ней, она ответила ему очаровательно благодарной улыбкой и сразу надела кольцо на палец. Его окатила волна чистой радости. Он сделал ей первый подарок, и она его приняла.

* * *

Предложение отправиться, как обычно, на шумную и веселую прогулку после обеда в День подарков поддержали все – или почти все. Исключением стали Рейчел и Сид, Зоуи, Лора и ее мать. Лора закатила такую сцену, что в конце концов Джемайма в качестве компромисса ненадолго сводила ее в конюшню, прихватив угощение для хорьков Макалпайна (Лора обожала кормить любых животных). Арчи, Руперт и Хью вместе со старшими детьми дошли по шоссе до Уотлингтона, а затем через поля и лес вернулись к Хоум-Плейс. Том и Генри, услышав от Саймона и Тедди разговоры о лагере, который они когда-то устроили вместе с Кристофером, упросили показать его им.

– Да от него, наверное, уже и следов не осталось. Это же было давным-давно, – сказал Тедди. Ему по-прежнему было немного неловко вспоминать о лагере.

– Ты тогда еще подрался с Кристофером. Ведь на самом деле это был его лагерь. А он был против любых драк между людьми.

– Ты его убил? – Генри оживился: он впервые видел человека, который отважился на убийство.

– Господи, да нет же. Просто сцепились, только и всего.

Они подошли к живой изгороди, окаймляющей лес; Саймон нашел в ней знакомый проход, и все четверо пробрались через него. Вскоре они были уже у ручья, Саймон засмотрелся на него. Ручей, как и прежде, извивался между мшистых берегов, широких и мелких заводей и ровных песчаных пляжиков. Если долго смотреть на него, он начинал казаться огромной рекой, папоротники на его берегах – гигантской тропической растительностью, а на песчаных пляжах загорали люди…

– Идем, Саймон, давай отыщем лагерь. Нам обоим хочется посмотреть его.

В том-то все и дело с близнецами, думал он. Они, похоже, всегда хотят одного и того же, и, когда доходит до выбора или голосования по любому вопросу, у них есть фора. У ручья он повернул направо и через несколько минут достиг того места, где раньше был лагерь.

– Вот здесь, – с сомнением объявил он. Травянистый пятачок, где раньше стояла палатка, зарос ежевикой; место, где разводили костер, до сих пор обозначали несколько закопченных кирпичей – Кристофер пытался соорудить из них очаг, – все вокруг заполонила жгучая крапива… – Почти ничего не сохранилось.

– Значит, построили его так себе. – Как и следовало ожидать, заключили близнецы.

– Это же было давным-давно, – сказал Тедди. Ему хотелось уйти отсюда. Отчетливо вспомнилось отчаяние на побелевшем лице Кристофера, когда он пытался защитить лагерь.