Все хотят

Выполнимая задача. Почти. Девушка опустилась на корточки, накрыла горло окровавленными руками. Желание плакать растаяло. Веко обманчиво пощипывало, а сердце качало с натугой. Тася припоминала уроки со школьных плакатов на случаи чрезвычайных ситуаций. Один из них учил, как вести себя в роли заложника. Настоятельно рекомендовал помалкивать, ни в коем случае не злить преступника. Маленькой девочке тогда думалось, мол, странное дело! Если вероятность спасения немногим выше, чем в падающем самолёте, отчего б не высказать обидчику напоследок пару ласковых? Поупражняться в сквернословии и проклятиях. А теперь, вся из себя остроумная, уже взрослая, сидела на полу тише воды, ниже травы.

Остап обошёл живой, дрожащий комочек, притворил распахнутую настежь дверь. Минута спокойствия затягивалась, и отвлечься от проблем Тасю позвало искреннее, печальное:

— Прости.

Не отнимая рук от своей шеи, наблюдала, как он приближается. Острые зубы показывались, когда говорил, пусть уже не столь явно. Словно… клыки заезжали обратно в дёсны.

— Прости, Тася. Я ведь тебя ждал. Но училка… сама виновата! Прошла бы мимо. Так нет, пристала. Полезла целоваться.

Остап не на шутку испугался — сокровище его отпугнёт смелое признание. Истина, что губы его вкушены другой. Однако не желал выстраивать доверительные отношения на лицемерии, как бы ни была горька правда. Пищевые цепи стократ крепче стальных. Если бы Тася лобызалась с тем же бургером, Остап и слова бы не сказал! Судя по её формам, подобное практикует с завидной регулярностью. Разве что бургер не живой, к нему не приревновать. С людьми же несколько сложнее.

— Так ты меня хотел сожрать?! — гуськом попятилась она.

— Нет!.. Ну, в смысле, не стану.

Оттенки стыда и страха смешались в омерзительный бурый цвет биополя. Тася прижала локти к груди, стиснула челюсти и, наконец, расплакалась, как положено. Пыхтела паровозиком, шмыгала. Не утиралась, к голосу не обращалась. Остап не умел читать мысли. Его счастье. Потому что кашу в голове своей драгоценной не расхлебал бы и за день.

— Тасенька, это же здорово! Ну, посмотри, — он гордо выпрямил спину, слизнул остатки крови с губ. — Полюбуйся, кто тебе достался! Я же всё дам: деньги, защиту… себя красивого. Может тем похвастаться твоя Маринка? Хочешь, убью её?

Тасю затрусило сильнее. Влажно хрюкнув, в немой мольбе протянула руку.

— Да шучу я, — обнадёжил Остап, мотая её слабости на ус. Эффектно расчесал пальцами волосы. — Ну, немножко пью людей, да. Ну, выживаю так. Грохать тётку не планировал. Сам таких заматываю, как поужинаю. Просто ты нагрянула раньше. По правде, я рад тебе, очень рад!

Он таял от блаженства. Одно упоминание дурнушки творило с его мимическими мышцами и внутренними органами удивительные вещи. Придавало всему земному и грешному величайший смысл.

Тася прижала кулак ко рту. В словах Остапа таилось нечто. Нечто едва ли не оправдательное. Иначе зачем упырю бинт с собой носить, как если не чтобы оставить жертву в живых? Да и вену разрезал поперёк, что называется, по «позёрски», а не вдоль.

«Вообще, какого хр*на? Вампир и ножом орудует?» — всколыхнулось непонимание абсурдности ситуации.

— Она теперь как ты?

— Нет.

— Тогда… ты сказал «пьяная». Почему?

Остап спустился к девушке вниз. Медленно приблизился, чтобы их плечи соприкоснулись. Снедаемая трусостью, та не могла и шелохнуться. А он, как в дешёвых любовных романах, выкрутил свою мнимую загадочность на максимум. Терпкий полушёпот коснулся мокрой от слёз щеки:

— Потому что мой поцелуй пьянит.

Заманчиво склонил голову, придвигаясь. В последний момент Тася успела закрыть лицо руками. Проклятые уста состыковались с костяшками пухлых пальцев. Она сожгла последние мосты до эмоций. В экстренном порядке на консилиуме мозговых тараканов обесценила свою жизнь как явление, лишь бы вынести происходящее.

От Остапа эти психические трансформации не укрылись. Он развлекался и тревожился, как мальчишка на первом свидании. Гадал, спасает положение незатейливой игрой или усугубляет?

Тася резко вскочила. Оборона души терпела последние потери.

— Боже, за что? За что ты мучаешь меня?!

Красавец сделался абсолютно серьёзным. Обезоруживающе честный, изрёк:

— За один твой взгляд на себе.

— Это бред полнейший, понимаешь?! — настаивала Тася — докториха психбольного. А ей в ответ — самоотверженная влюблённость. Внутри что-то оборвалось и рухнуло в чёрную пропасть. Не своим голосом произнесла: — Ведь не отстанешь?

Остап встал, развёл руками, как бы извиняясь. Мол, прости, дурака, сам не ведаю, как так вышло. И прежде чем счастливица подобрала слова, достал из заднего кармана битый смартфон и протянул хозяйке. Её аура с новой силой пыхнула жаром страха и ярости. Как для, в общем-то, девочки доброй и человеколюбивой, слишком быстро догадалась:

— Так это ты его стащил!