Все изменяет тебе

Я прекратил игру, чтобы понаблюдать за Элен. Совершенно невольно я занялся сравнением ее блестящей, чарующей внешности и ярко освещенных, пышных покоев ее внутреннего мира с человеческими отбросами в виде искалеченных, измученных теней, встреченных мною в большинстве жилищ Мунли. В особенности вспомнились мне Кэтрин Брайер и углубление в стене, служившее приютом для вдовы и детей Сэма Баньона. Образы миссис Баньон и Кэтрин, точно вырвавшись из моего мозга, заняли место рядом с Элен. Какую занимательную портретную галерею они составляли вместе! Я заметил, как Элен улыбнулась мне. Такая улыбка может легко возникнуть на лице любой женщины: при этом губы принимают такое выражение, будто улыбку, эту сознательно остудили, пока она преодолевала пространство, которое отделяет ее от сердца. Эта улыбка привела меня в бешенство. Я невольно представил себе, как часа два тому назад та же Элен, вероятно, с тем же выражением лица и с тем же всезнающим взором выслушивала, как ее отец или Радклифф отдавали приказание Бледжли идти по следу Джона Саймона…

Стоило мне только вообразить, что Джона Саймона уже нет в живых, что все это богатство способностей, это обаяние угасло, что его свели в могилу те, для кого он, в сущности, является только случайной и жалкой помехой, как я принялся честить Элен и ее племя: проклятая банда, чопорная и лукавая. И в помине у них нет тех разветвленных нервов страстного сострадания, которые у других людей пробуждают потребность в братских отношениях и в сочувствии друг к другу. А какое ужасное опустошение произвела бы гибель Джона Саймона в жизни Кэтрин, окончательно развеяв надежду на осуществление ее подавленных, затаенных потребностей. Как я возненавидел в этот момент ‘молчание! Я точно ощутил на своем языке вкус молчания множества людей: моего собственного, такого вкрадчивознакомого, и чужого — грубо и смертельно ядовитого. И громыхнул по арфе…

— Эх, закричать бы так, чтобы эта отвратная, глупая, проклятая жизнь рассыпалась в прах! — сказал я Феликсу, но ответа так и не получил. Я поднялся со своего места, предоставив Феликсу самому справляться с джигом. В просвете между двумя домами, на отдаленной окраине Мунли, около крупного темно — коричневого пятна — рудничных цехов, — я разглядел Уилфи. Он двигался очень медленно, и я подумал, что Джон Саймон и Бледжли тоже, должно быть, умерили свой шаг.

Я уж совсем собрался было спрыгнуть с эстрады, как вдруг к ней подошел дворецкий Джабец. В его величавом кивке ясно чувствовалось, что он смакует эту манеру здороваться и надолго остался бы здесь, храня бесстрастнопостное выражение лица и наслаждаясь каждым проявлением заискивания перед ним, Джабецем, если бы для работы, для исполнения одной из его служебных обязанностей, не требовался честный, добросовестный человек. Он сообщил, что мисс Элен изволила высказать пожелание угостить музыкантов освежающими напитками. Мы сошли с эстрады и медленно пробрались к группе разодетых и расточающих улыбки дам, которые расположились среди деревьев. Феликс двигался позади меня, то и дело прикладывая к своему влажному лицу платок, а в промежутках усиленно громко сморкался в него, чтобы стряхнуть с себя ощущение робости — ощущение, которое больше всего донимало его. Когда я подошел поближе, Элен предложила мне пирожное. Она была настроена кокетливо и намеренно проделывала глазами и ртом такие штучки, которые только злили меня: разве до того мне было после пережитых страхов и тревожных мыслей о Джоне Саймоне?

— Откровенно говоря, — сказал я ей очень тихо, — мне совершенно безразлично, избавится ли когда — нибудь ваш отец от бессонницы. И зачем только мне взбрела в голову мысль перевалить «ерез Артуров Венец! Что до ваших пирожных, то оставьте их, пожалуйста, себе. Я не любитель сластей.

— Чем вы взволнованы, арфист?

— Не могу объяснить. Меня осаждает целая флотилия черных мыслей. Эти псалмы — от них исходит запах сырой могильной земли. А слезы ужаса в глазах людей, которых караулит смерть, и пот вожделения на лицах юношей… Все это влага, которую мы накачали, бренча на струнах. Мне необходимо на время убраться прочь отсюда. Всего!

Я побежал по тропинке между деревьев, свернул в сторону и оказался на дороге, по которой ушел Уилфи Баньон. Полмили от околицы поселка я пробежал единым духом.