Все это время

Пытаюсь избежать столкновения с заглохшим автомобилем, стоящим точно посередине нашей полосы, колеса скользят по мокрой дороге, и я крепко сжимаю руль, стараясь выйти из заноса. В последнюю секунду мне это удается, и мы проносимся в каких-то дюймах от стоящего на шоссе автомобиля.

Поворачиваю к обочине и аккуратно торможу, с трудом перевожу дух.

Еще бы чуть-чуть…

– Извини. – Я глубоко вдыхаю и выдыхаю, смотрю на Кимберли. Вся бледная, дрожит, четко очерченные ключицы поднимаются и опускаются – она ловит ртом воздух.

Она не пострадала.

Чего нельзя сказать о наших отношениях.

«Я больше не хочу быть вместе с тобой!»

– Мы с тобой?… – начинаю было я, с трудом выдавливая из себя слова.

В голубых глазах Ким блестят слезы. В обычной ситуации я бы вытер ее слезы и сказал, что всё будет хорошо.

Но на этот раз я жду этих заверений от нее.

– Выслушай меня, пожалуйста, – говорит Кимберли дрожащим голосом.

Я киваю; после того как мы чудом избежали аварии, мой гнев испаряется, сменившись другим, более сильным чувством.

Мне страшно.

– Я слушаю.

Крепко сжимаю зубы, глядя, как Ким собирается с мыслями; моя рука сама собой тянется к карману пиджака и нащупывает коробочку с браслетом, сердце оглушительно стучит в груди.

– Я всегда была «девушкой Кайла», – наконец говорит Кимберли.

Потрясенный, я таращусь на нее. И что это значит, скажите на милость?

Она вздыхает, смотрит на меня. Подыскивает правильные слова.

– Когда ты повредил плечо…

– Дело не в моем клятом плече! – восклицаю я и бью кулаком по рулю.

Дело в нас.

– Дело именно в нем, – говорит Кимберли. В ее голосе звенит такое же разочарование, какое испытываю я. – Всё из-за него, черт возьми. У тебя было столько ожиданий, надежд, и все они должны были осуществиться.

Ее слова застают меня врасплох, достигают цели. Я морщусь – фантомная боль внезапно вгрызается мне в плечо. Вижу, как на меня, подобно выпущенному из пушки ядру, несется здоровенный лайнмен [2]. На его футболке номер 9, он хватает меня за руку и валит на землю. Потом… он придавливает меня своим телом, и раздается тошнотворный хруст: мои кости ломаются, сухожилия рвутся. Победные броски, стипендия, синяя с белым футболка, на спине которой нашито мое имя, – всё это было совсем рядом, только руку протяни.

Я лишился всего этого из-за одной-единственной игры.

– Прости, – быстро говорит Кимберли, как будто видит всё то, что за долю секунды вспомнил я. – Мне трудно представить, каково это – потерять всё, лишиться внимания людей из национальной сборной, которые ищут подающих надежды спортсменов, не получить стипендию…

Стискиваю зубы и смотрю на потоки дождя, стекающие по ветровому стеклу. Она хочет больнее меня ранить?

– Почему мы об этом говорим? Это никак не связано с нашими отношениями…

– Кайл. Остановись. Послушай. – Ее голос звучит неожиданно сурово, и я умолкаю.

– Я тебя любила.

Мои внутренности превращаются в ледяной ком. «Любила». В прошедшем времени.

Проклятье.

– Но, потеряв возможность играть, ты изменился, стал… Не знаю, – говорит она, подыскивая подходящее слово. – Испуганным. Ты боялся рисковать, боялся пробовать что-то новое, а я стала твоей опорой, как костыль для хромого. Я всегда должна была находиться рядом с тобой.

Она, наверное, шутит.

Вот, значит, как она обо мне думает? Серьезно? Выходит, я – трусливый дурак, неспособный ничего сделать самостоятельно?

Неужели всё это время она оставалась со мной из жалости?

– Прости, что стал для тебя тяжкой ношей, – говорю я и заставляю себя посмотреть на Ким. Рука инстинктивно тянется к плечу. – Прости, что тебе пришлось пропустить несколько вечеринок. Мне жаль, что Жанна и Карли поехали на Багамы, а ты чувствовала себя обязанной сидеть возле моей постели и кормить меня супом, потому что я руки не мог поднять. Но я не заставлял тебя становиться моей сиделкой, ты могла уйти в любую минуту.

– Разве? И ты бы меня отпустил? – спрашивает Кимберли, качая головой. – Видеть друг друга каждый день в школе, сидеть на одних и тех же уроках, заниматься одними и теми же привычными делами и при этом не быть вместе? Каждый раз, когда мы расставались, мы уже к концу дня вновь оказывались вместе.

Я бы ее не отпустил? Что это значит? Мы всегда воссоединялись, потому что хотели этого. А теперь… она заявляет мне такое?

– И что? Ты просто… притворялась?

– Я не притворялась. Просто проводила время с тобой, потому что…

Она умолкает, но я и так догадываюсь, что она имела в виду.

– Потому что знала, что мы будем учиться в разных университетах, – заканчиваю я за нее. Мне становится тошно. – И ты наконец избавишься от меня.

– Нет. – Кимберли закрывает глаза. – Я не пытаюсь от тебя избавиться, но… Я хочу узнать, какой станет моя жизнь, если, обернувшись, я не увижу тебя. – Ее голос срывается, но спина выпрямляется. Она говорит серьезно, совершенно серьезно, смотрит мне в глаза твердо и уверенно. – Я хочу быть собой, самой собой, без тебя.

Слова выбивают меня из равновесия, но я выдерживаю ее взгляд. Мы смотрим друг на друга, а дождь всё молотит по крыше машины. Давно ли чувства Кимберли изменились? Как давно она меня разлюбила?