Все еще Элис

– Послушай, в любом случае она не должна полагаться на «блэкберри». Ей следует тренировать память при каждом удобном случае, – сказала Анна.

– Так что из двух? Ей следует запомнить время начала моего спектакля или полностью положиться на нас? – уточнила Лидия.

– Ты должна подталкивать ее к тому, чтобы она старалась концентрироваться и была внимательна к тому, что происходит вокруг. Она должна сама пытаться вспомнить нужную информацию, а не лениться, – сказала Анна.

– Она не ленится, – возразила Лидия.

– Ты и этот органайзер ее расслабляете. Послушай, мам, в котором часу завтра спектакль Лидии? – спросила Анна.

– Я не знаю, поэтому и спросила, – ответила Элис.

– Она тебе дважды ответила, мам. Ты можешь постараться запомнить, что она тебе сказала?

– Анна, прекращай ее терзать своими вопросами, – сказал Том.

– Я собиралась внести время в свое расписание, но ты меня сбила.

– Я не прошу тебя подсмотреть время в твоем расписании, я прошу тебя его запомнить.

– Что ж, я не собираюсь его запоминать, потому что хочу забить в органайзер.

– Мам, просто подумай секундочку. В котором часу завтра спектакль Лидии?

Она не знала ответа, но знала, что бедную Анну надо поставить на место.

– Лидия, в котором часу завтра твой спектакль?

– В восемь.

– В восемь, Анна.

Без пяти восемь они заняли свои места в середине второго ряда. Театр «Мономой» был очень небольшим, всего на сто мест, со сценой на уровне пола в нескольких футах от первого ряда.

Элис не могла дождаться, когда погаснет свет. Она читала пьесу и обсуждала ее с Лидией со всех сторон. Она даже помогала ей учить роль. Лидия играла Кэтрин, дочь гениального душевнобольного математика. Элис с нетерпением ждала, когда эти персонажи оживут перед ней.

С самой первой сцены игра актеров была тонкой и многоплановой, и Элис с головой погрузилась в созданный ими воображаемый мир. Кэтрин заявила, что сделала революционное открытие, но ни ее возлюбленный, ни проживающая в другом городе сестра ей не поверили, усомнившись в психическом здоровье героини. Кэтрин терзает страх, что она может сойти с ума, как и ее гениальный отец. Элис вместе с ней переживала эту боль, предательство близких людей и страх. С первой до последней минуты она смотрела пьесу как завороженная.

После спектакля актеры вышли к публике. Кэтрин сияла. Джон преподнес ей букет цветов и крепко обнял.

– Ты была великолепна, просто неподражаема! – с чувством сказал он.

– Спасибо огромное! Правда, это великая пьеса?

Другие тоже обнимали, целовали и поздравляли Кэтрин.

– Блестящая игра, глаз не оторвать, – сказала Элис.

– Спасибо.

– Мы увидим вас еще в какой-нибудь постановке этим летом? – вежливо поинтересовалась Элис.

Возникла неловкая пауза, а потом она наконец ответила:

– Нет, это моя единственная роль в этом театре.

– Вы приехали к нам только на летний сезон?

Казалось, вопрос Элис опечалил актрису, у нее на глазах выступили слезы.

– Да, в конце августа я возвращаюсь в Лос-Анджелес. Но я буду часто приезжать и навещать семью.

– Мам, это Лидия, твоя дочь, – сказала Анна.

Хорошее самочувствие нейрона зависит от его способности взаимодействовать с другими нейронами. Исследования показывают, что электрическая и химическая стимуляция как самого нейрона, так и его цели поддерживает жизнеспособность клеток. Нейроны не способны эффективно взаимодействовать с атрофированными нейронами. Бесполезные и покинутые нейроны умирают.

Сентябрь 2004 года

Несмотря на официальное открытие осеннего семестра, погода в Гарварде упорно придерживалась правил римского календаря. В это сентябрьское утро, когда Элис направлялась в Гарвард-Ярд, термометр показывал липкие восемьдесят градусов. Из года в год в дни вступительных экзаменов и после зачисления она забавлялась, наблюдая за первокурсниками, которые приехали из других штатов. Осень в Кембридже будила воспоминания о дрожащих на ветру листьях, сборе яблок, футбольных матчах, шерстяных свитерах и шарфах. Ничего особенного не было в том, если поздним сентябрьским утром вы увидели иней на тыкве, но дни, особенно в начале сентября, были заполнены гудением неутомимых кондиционеров и горячими, патологически оптимистическими обсуждениями игры «Ред сокс»[20]. И все же каждый год эти новые студенты-переселенцы были тут как тут. Они с неуверенностью непривычных к местному климату туристов передвигались по тротуарам вдоль Гарвард-сквер, всегда закутанные в несколько слоев шерсти и флиса, нагруженные избыточным количеством пакетов из «Купа» со всеми необходимыми письменными принадлежностями и толстовками с брендом «Гарвард». Бедные вспотевшие малыши.