Всадники «Фортуны»

— Понимаешь, Грэм! — гонщик поправил рукава комбинезона и, усевшись на стул, принялся зашнуровывать кроссовки. — Я очень благодарен всем вам за то, что вы вроде бы меня не осудили. Но это ведь и обязывает, верно? Теперь придется доказать, что я не такое дерьмо, каким себя показал. И тут существует только один способ. В прошлом году мне удалось однажды прийти вторым, стартовав с пятнадцатого места. А три года назад я пришел первым, потеряв почти целый круг. Все помнят, что мне такое удавалось, но сейчас никто не верит…

— Дураки не верят, Лорни! Дураки, понимаешь?! — кажется, сдержанный Грэм всерьез рассердился. — А нормальные люди уверены, что ты это сумел бы и сейчас, но у нас технические неполадки. Что можно сделать, если машина теряет скорость?

— На этот раз не потеряет, ведь так? — Лоринг встал и прошелся по комнате, проверяя, как сел комбинезон. — Кажется, инженеры и шинники не подвели. Значит, вопрос — только в пилоте. Во мне. И если я не сделаю того, что делал раньше, не докажу, что я по-прежнему — Даниэль Лоринг, то ваше великодушие пойдет псу под хвост! Поэтому (уж извини за наглость!) я буду на подиуме!

Гастингс рассмеялся. На его широком добродушном лице появилось выражение лукавства.

— Дени, такую наглость я легко извиню. И если тебя интересует мое мнение, то я уверен: ты прав. Но тут надо бы кое-что уточнить. Видишь ли, настроения в команде мне известны, наверное, лучше, чем всем другим. Не осудили тебя потому, что никто просто не поверил, будто бы ты мог струсить.

Лоринг, уже взявший со стола перчатки и шлем и сделавший шаг к двери, замер, точно наткнувшись на невидимую преграду.

— Грэм! Но ведь это была трусость! А что же еще?

«Дирижер гонки» пожал плечами:

— Тут каждый дает волю воображению. Придумывают разные мотивы. По телефону я тебе начал рассказывать, да ты тут же напомнил, что нас может слушать полиция. Но поверить, будто Лоринг решил спровоцировать сход с дистанции, не может никто.

— А ты? — Даниэль снова снизу вверх пристально посмотрел в глаза Гастингсу. — Ты-то ведь поверил. Мерзавцем меня назвал — значит, поверил. Теперь думаешь иначе?

— Ну… Тогда сработал фактор внезапности. Понимаешь, Дени, — он подошел вплотную и обхватил большой крепкой рукой плечо Лоринга, — я сказал бы, что думаю теперь. Но, боюсь, это вызовет долгий разговор, а сейчас уже нет времени. Просто я не так глуп. Если б ты чувствовал себя виноватым в смерти Джанни, если б даже подозревал, что виноват, то вел бы себя иначе. И не мучился мыслью, что слывешь среди нас трусом. Тебя волновало бы совсем другое!

Даниэль нахмурился:

— Я действительно думаю, что не могла взорваться эта самая смесь паров.

— Да и мне не хотелось бы так думать! — поддакнул Гастингс. — Ведь это я пошел на риск, приняв к употреблению не до конца проверенное смазочное масло. Но дело не в том. Раз уж так, скажи: ты в самом деле провертел эту дырку в топливном баке?

— По-твоему, я — сумасшедший? Взял и возвел на себя такую напраслину?

Пилот дернул плечом, освобождаясь от медвежьих объятий «дирижера гонки». Но Грэм только сильнее прижал его к себе:

— Ты мне не задавай вопросы, а ответь на вопрос! Это сделал ты?

Глаза Лоринга угрожающе сверкнули:

— Я! И не держи меня — уже пора идти на старт!

Он вышел, хлопнув дверью, что позволял себе достаточно редко. Гастингс, которому уже полагалось находиться в командной кабине «Лароссы», — тоже направился к выходу, но на пороге его догнал «Полет валькирий». Мобильник Даниэля лежал на столе, рядом со связкой ключей (гонщикам на трассе не разрешалось иметь при себе металлические предметы, а телефоны во время гонки были и вовсе не нужны).

Грэм заколебался. Мобильный телефон — штука сугубо личная, отвечать на его звонки посторонним не полагается. Лоринг, уходя на старт, всегда переключал трубку на автоответчик. В этот же раз забыл — поспешил сбежать от неприятного разговора. Ну а коли так…

— Да! Слушаю. Даниэль уже ушел. А, это ты? Да не могу я его догнать, он давно вышел. Что? Слушай, не морочь голову! Зайдешь к нему после заезда. Пока!

В это самое время Лоринг шагал, окруженный настоящей свитой корреспондентов. Мимо трибун, с которых орали и размахивали рыжими флагами его фанаты, мимо выстроившихся на пит-лейне бригад всех десяти команд, мимо болидов, занявших первые места стартовой решетки, к своей огненной машине, которая в этот день была так далеко от привычного в прошлые годы поула… Из такого же рыжего болида, застывшего на восьмой позиции, Даниэлю помахал рукой Ларри Веллингтон. «Вот кто будет искренне рад, если я его обойду!» — мелькнула у Лоринга бесшабашно-веселая мысль. Ему показалось, или Брэндон, стоявший на поул-позишн, тоже ему помахал. Что-то вдруг прорезалось в сознании, будто сработал неведомый сигнал. Подойти? Ну да — вместе с этой оравой журналистов! Здорово!

Даниэль уже поравнялся со своим болидом, когда к нему сумел протиснуться парень в светлой форме — один из комиссаров гонки. Он протягивал почтовый конверт:

— Мистер Лоринг! Это просили передать вам.