Время жестоких снов

Она смотрит и видит, что от кончиков пальцев до локтей кожа ее рук покрылась тонким серебристым пушком, похожим на… ту самую плесень, что уничтожает жителей Ахимсы одного за другим. Ту самую плесень, ради борьбы с которой Киран растворился в черной воде, превратил собственное тело в лекарство и утратил шанс обрести покой в чертогах Великой Избавительницы. От несправедливости случившегося на глаза наворачиваются слезы.

– Я никогда не встану рядом с тобой.

– И это…

– …правильное решение.

Альда резко поворачивается. Из беседки выходят Ила и Каси; как они здесь оказались? Лица у детей бледные, в глазах теплятся оранжевые огоньки. Ила начинает фразу, Каси заканчивает. За их спинами маячит тень: время от времени Альде кажется, что она видит зыбкие очертания женщины с лицом-черепом и оранжевыми огоньками глаз, в венце из роз, но потом тень всякий раз расплывается.

– Ты должна…

– …изгнать его. Он…

– …искажает, извращает, измышляет недоброе…

– …против тебя, против всех славных людей Ахимсы.

– Не знаю, можно ли теперь назвать меня человеком, живущим в Ахимсе, – хрипло произносит Альда, снова устремив взгляд на свои руки.

– Ты — это ты, – говорит Полуночный Князь, не меняя тона. – А она — лгунья. Она такая же, как я и мои братья и сестры — и ты! — но мнит себя на ступень выше. Она та, кто встал на пути естественного хода вещей. Ход этот прост: люди порождают атмы, атмы живут вечно, соединяясь и образуя новые атмы, иногда — новых людей, но чаще — нечто иное, то ужасное, то красивое, то непостижимое. Этот мир должен был стать обителью жизни, Альда, но она — та, кого ты называешь Великой Избавительницей, — стоит на ее пути. Спроси, зачем она собирает души в своих чертогах, что хочет вылепить из них… Впрочем, не трать время зря, ты услышишь очередную ложь. Однажды, – тут он поворачивается к тени, что стоит за спинами детей, – однажды я тебя уничтожу.

– Не сегодня, – хором отвечают Ила и Каси.

– Не сегодня, – с тихим смешком соглашается Полуночный Князь. Потом снова смотрит на Альду. – Его можно вернуть. Его мучения можно прекратить. Без крупицы его атмы, его души, сильный выживет сам, слабый станет частью великого круговорота, как и должно быть. Я властелин Праха, я соберу его частица за частицей, и он снова будет рядом с тобой, и ты наконец-то возьмешь его за руку — за правую руку. Ты ведь так этого и не сделала, верно? И ты сожалеешь, я знаю.

– Не слушай! Тот, кто попал в Сонм Пропащих…

– …не может вернуться! Это будет…

– …не он. Это будет полубезумный…

– …призрак, созданный волей Князя…

– …не Киран, не твой Киран, больше никогда…

– …но я могу дать ему…

– …свободу. Покой, которого…

– …он заслужил. Достаточно лишь…

– …твоего слова. И я соберу те сосуды…

– …по которым он разлил свою суть.

«Достаточно лишь твоего слова».

Альда закрывает глаза. Рядом с ней пререкаются два неимоверно могущественных сверхъестественных существа, а она просто закрывает глаза и прислушивается, сама толком не понимая к чему.

Волоски на ее руках становятся дыбом, и внезапно к ее собственным, пока еще человеческим чувствам добавляется нечто новое. Она… ощущает город. Всякое место, над которым летают незримые споры черной плесени, доступно ей, как будто она там и находится.

Она во многих местах. Она повсюду.

И она видит…

Она видит, как спасенная зельем девочка улыбается, и эта улыбка – улыбка Кирана. Торговец средних лет встает со смертного одра и обнимает жену, вновь обретя возможность видеть и слышать, и голос его звучит с интонациями Кирана. Мать, чьи дети бежали за лекарством к морвиту Ише через половину Ахимсы, плачет от радости, и говорит:

– Сердце мое полно любви…