Время тяжелых ботинок

«Мерседес», притормозивший, чтобы высказать и своё мнение об этом «грёбаном Шумахере из Тбилиси», с отбытием почему-то торопиться не стал.

Из него вылупился сияющий и напомаженный джентльмен, всерьёз изготовившийся к празднику. Над ним витало облачко такого парфюма, что не привыкшие к подобному амбре возбуждённые милиционеры тут же попрятали свои пистолеты и чуть ли не построились в одну шеренгу.

Джентльмен кивнул охране, и перед нестройным полукругом оперов тут же раскинулась скатерть-самобранка в виде двух больших коробок: одной – с экзотического вида бутылками, другой – с яркими упаковками закусок, явно не из соседнего торгового павильона.

– С Новым годом! С новым счастьем! – произнёс нежданный Дед Мороз.

– Нам хо-олодно! – пропищали откуда-то из-под ног служителей закона, потрясённых такой благотворительностью и уже почти забывших о виновниках разбитой служебной машины.

– Этих двоих я забираю, – тоном, не терпящим возражений, сказал джентльмен, – для последующей воспитательной работы.

– Нет проблем, братан! – сказал старший опер, – они не при делах.

«По Фене ботают менты, /позоря этим честь мундира./ И – ощущение сортира, / и безнадёжной срамоты».

Это Кинжал было начал слагать стихотворение, но осёкся, – нужно было срочно давать указание на подъём с холодного асфальта застывших пьяненьких девчонок и погрузку их в тёплую машину – с целью скорейшего отогрева.

3

На гудящем безветренном и залитом солнцем военном аэродроме в Кубинке Оса попрощался с Айсором и пошёл на стоянку вертолётов.

– Братцы-лётчики, мне бы до города Озерки! – громко озвучил свою мечту напомаженный богач.

– Триста баксов – и говно вопрос! – перекричал один из вертолётчиков шум авиационных двигателей, вытирая ветошью замасленные руки.

– Когда вылет?

– Да прямо сейчас и полетим, только с диспетчером свяжусь.

Кинжал позвонил своей охране и предупредил, что его командировка продолжается до завтрашнего обеда.

Раньше летать на вертолётах ему не доводилось.

Он сразу понял, что это удовольствие не для него. Шум, вибрация и низкая скорость полёта над землёй вызывали чувство тревоги. Этими мыслями он поделился с одним из пилотов.

– Дело привычки, – прокричал тот на ухо небедному пассажиру. – Полетаете разок-другой, даже понравится. Когда дверь в салоне – настежь, на бреющем полёте воздух в лицо, – наслаждение, ни с чем не сравнимое. Приезжайте по весне, в мае, в хорошую погоду. Мы вам такую воздушную экскурсию по Подмосковью устроим – век не забудете.

Сориентироваться с воздуха, где расположен дом Веточки и Олеси, он не смог, да и вряд ли военные вертолётчики рискнули бы садиться в городе. Поэтому сели где-то в пригороде, у белой, скованной льдом Оки. Рядом – трасса.

Дорожный кофр ему сбросили, и он его поймал, как будто это был воздушный шарик.

Наверху удивлённо покачали головами: бросали-то вдвоём!

Бомбила, незаконнорожденный отпрыск дикого российского капитализма, словно вырос вместе со своей «шестёркой» из-под укатанного снега.

Кинжал назвал адрес.

– А-а, понятно, – отреагировал водитель, видно, не привыкший фильтровать базар, – много слышал, но никогда не видел. Ты – Кинжал?

Тому стало любопытно:

– Допустим. А ты кто – обзовись.

– Я – Шмель.

Водила кивнул в сторону удалявшегося вертолёта:

– Твой?

– Да откуда! Так, попутный. Ты лучше расскажи, чё у вас тут за меня рисуют?

Кинжал пристроил у ветрового стекла сотку баксов.

– Ого! – водила хваткими пальцами в момент оприходовал импортную деньгу, – только давай договоримся – всё между нами.

– В наших кругах за лишние разговоры метлу к асфальту гвоздём прибить могут. Ты, вижу, на зоне не был, раз так вопрос ставишь?

– Бог миловал! Но я это, как там у вас говорят, – приблатнённый, стремящийся.

Кинжал ухмыльнулся, не поворачивая головы от окна:

– Базара нет.

Он смотрел на заснеженную реку, превратившуюся в широкую пустынную дорогу.

– Чё, кризис сильно достал?

Шмель развеселился:

– Кого – меня? Пятёрка баксов как лежала в сарае, в тайнике, так и лежит. Счас буду машину менять, присмотрел приличный «бумер», хватит на «Жигулях» разруливать. Это у вас, в Москве, все на ушах, банкиры да эти, как их теперь, ахи-ахи – олигахи!

– Олигархи, – поправил шофёра образованный Кинжал.

Он вспомнил поэта-правдолюба Некрасова, которого терпеть не мог: «В столицах шум, / гремят витии, /Кипит словесная война, / А там, во глубине России – / Там вековая тишина».

– Так какие сплетни за меня ходят?

– А говорят, что ты прикупил у нас лучших невест, сестричек, приставил к ним охрану и никого не подпускаешь.

– Ещё чё, Шмель?

Водила летел по заснеженной дороге, и чувствовалось, что на душе его легко и просто.

Кинжал приступил к вербовке, как учили:

– Получишь ещё соточку, если шепнёшь, как с тобой связаться, вдруг пригодишься?

Шмель тут же продиктовал два номера телефона – домашний и рабочий жены:

– Она у меня парикмахер, Наташа зовут. Скажешь: привет от вертолётчика. Я предупрежу, она всегда знает, где я, найдёт. А ты чего не записываешь? А, понимаю – бумаге доверия нет.