Время-судья

– Нюська, очень прошу, не добавляй мне трудностей, – достав запасные ключи из ящика шкафа и протягивая их мне, сказал он.

– Сегодня меня зовут Пенелопа. Да, и постарайся не изводить меня звонками.

Он вышел из квартиры, а я закрыла за ним дверь.

Еще с полчаса я любовалась интерьером и даже заглянула в холодильник. С голода точно не умру. Очень скоро выяснилось: свои возможности я переоценила, верной Пенелопы из меня точно не выйдет. Потому что стало ясно: мне необходимо поговорить с отцом. И чем скорее, тем лучше. Разговор этот, если честно, пугал. Однако я решила его не откладывать. Подхватила с консоли ключи и покинула квартиру.

Входя в лифт, я увидела мужчину лет сорока, он улыбнулся мне и спросил:

– Вы подруга Лео?

– Как посмотреть. Мы не очень ладим, война полов и все такое.

Мужчина, судя по светящейся кнопке с обозначением паркинга, спускался именно туда, а я подумала: Лео мог предупредить консьержа, и тот сообщит ему о моем уходе. В таких домах консьержи глазастые и всех жильцов отлично знают.

– Не подбросите меня пару остановок? – спросила я.

Я намеренно не стала уточнять, в какую мне сторону. Мужчина с готовностью кивнул:

– Конечно.

Сосед ездил на «Мерседесе», из вереницы стоявших здесь машин на вид самом скромном. И был не прочь поболтать.

– Раньше я его девушек не видел, – сказал он, поглядывая на меня, когда мы благополучно покинули паркинг.

– Может, он их под парней маскирует? – предположила я.

Мужчина засмеялся.

– Парней тоже не видел. Удивлялся, что мужчина его возраста живет отшельником.

– Он коноплю в ванной выращивает, вот и не любит гостей.

Мужчина вновь засмеялся, а я сказала:

– Остановите здесь, пожалуйста.

Он затормозил, я вышла, поблагодарив и пожелав ему хорошего дня.

До родительского дома добралась на такси. Гараж был открыт, папа в спортивном костюме перетаскивал какие-то коробки.

– Ты уже дома? – крикнула я.

Папа еще минимум часа два должен быть на работе, за это время я надеялась подготовиться к разговору.

– Приехал пораньше, – ответил отец. – Решил наконец-то в гараже разобраться. Кстати, в коробках твои игрушки. Мама запретила их выбрасывать.

Я открыла одну из коробок. Цветные медведи и зайцы, с которыми я когда-то делила комнату.

– Надо отвезти в какой-нибудь детский сад, – сказала я.

– Может, что-то оставишь? Самое любимое?

– Для плюшевых медведей возраст у меня, пожалуй, неподходящий.

– Передашь своим детям.

– Современные детишки предпочитают гаджеты. А это что? – кивнула я на одну из коробок. Черным фломастером маминым почерком на ней было написано «бабушка».

– Не знаю, – вроде бы удивился папа. – Открой, посмотри.

В коробке, как оказалось, лежали вещи, оставшиеся от прабабки. Те, которым не нашлось места в доме, но выкинуть их мама не решилась. Сверху лежал календарь из светлого металла с надписью «Ленинградский монетный двор», а еще спутник Земли, сувенир аж 1957 года, сделанный из пластика. Повертев его в руках, я поняла: это еще и музыкальная шкатулка. Механизм работал исправно. Услышав мелодию «Широка страна моя родная», я невольно улыбнулась.

У папы зазвонил мобильный, он ответил и поспешил покинуть гараж. Вскоре вернулся, успев переодеться за это время, теперь на нем был привычный деловой костюм, правда, без галстука.

– Мне надо уехать ненадолго, – сказал отец, он выглядел не то чтобы хмурым, скорее сосредоточенным.

А у меня, как говорится, сердце екнуло. Несколько часов назад произошло убийство женщины, с которой мой отец был знаком. Он в середине рабочего дня вдруг решил в гараже разобраться, а после телефонного звонка спешно уезжает.

– Что-то случилось? – испуганно спросила я.

– Встреча, которой я надеялся избежать, но… Дождешься меня?

– Да, конечно.

Папа уехал, а я вздохнула: то ли с досадой, то ли все-таки с облегчением. Подхватила коробку с надписью «бабушка» и вошла в дом.

Подниматься в свою комнату не стала, устроилась в гостиной, решив в ожидании отца заняться семейными реликвиями. Кроме спутника и настольного календаря, в коробке лежали две вазочки, пластмассовый орел странноватого зеленого цвета, слоны в количестве шести штук разного размера, коллекция наперстков и карандашница в виде колхозницы со снопом пшеницы в руках. Жестяная коробка из-под чая, совершенно пустая, непонятно, зачем ее сохранила мама. А под коробкой ридикюль, изрядно потрепанный, без ручки, кожа по углам успела вытереться и порыжеть.

В ридикюле лежали документы. Первым я извлекла военный билет моего прадеда. Насколько я знаю, он умер рано, не дожив до пятидесятилетнего возраста. Прабабушкин диплом об окончании техникума, донорская книжка, свидетельство о том, что она закончила курсы машинисток, и, наконец, свидетельство о ее смерти. Прабабушку я совсем не помню, что неудивительно, учитывая, что была тогда младенцем.