Время скорпионов

Она почувствовала, как его ладони касаются ее груди, нежно раздвигая полы ее блузки, стаскивая ее. Бюстгальтера она не носила.

— Я… я не знаю…

Он медленными движениями ласкал ее грудь.

— Я мечтал об этом с тех пор, как чуть не сбил тебя с ног в том кафе.

Новый поцелуй, более страстный.

Амель помогла любовнику избавиться от свитера и футболки. Увидев его торс, она замерла. Он был сухощавым, гораздо более мускулистым, чем она могла предположить. Это тело работало и не щадило себя. Его покрывали шрамы, некоторые были вытянутыми, другие, локализованные, очевидно, являлись следствием более глубоких ран. Она провела указательным пальцем по следу длинной резаной раны, идущей от пупка до грудной мышцы, как раз на уровне сердца.

— Я и не знала, что работа консультанта так опасна.

— Кое-кто разбил мое сердце. — Ироническая улыбка появилась на лице Сервье.

Он резко приподнялся и прижался членом к лобку молодой женщины.

Амель ответила на его желание и снова прильнула губами к его рту.

03.01.2002

Амель проснулась счастливая и сразу пошарила возле себя рукой. Кровать была пуста. Жан-Лу снова встал бесшумно. Вот уже три дня он наносил ей подобный удар. Уходил на рассвете, исчезал в лесу и всегда появлялся только через четыре или пять часов.

Молодая женщина открыла глаза, и ей показалось, что за окном спальни светит солнце. Она приподнялась на локте, чтобы лучше видеть, поняла, что не ошиблась, и ощутила внезапное желание оказаться на улице, пройтись вместе с Сервье, в полной уверенности, что его обрадует дневная прогулка в ее обществе.

Взгляд Амель скользнул по комнате в поисках одежды и остановился на портрете, висящем на стене прямо напротив кровати. Гримасничающее эктоплазматическое[255] лицо со смутными деформированными очертаниями на темно-сером фоне. Жан-Лу говорил, что картина написана молодой немецкой художницей Йоан или Жоан какой-то и называется «Призрак». Она ей не нравилась, Амель отвернулась и встала, повинуясь желанию выпить кофе.

Сервье резко повесил трубку, раздался щелчок. Он смотрел куда-то вдаль. Центр Сент-Этьена понемногу оживал. На автобусной остановке стояли люди, пешеходов становилось все больше, бары на площади заполнялись посетителями.

Линкс вздохнул, вышел из телефонной будки и направился к машине. Он должен придерживаться принятого решения — решения, продиктованного необходимостью. Иначе все грозило повториться. Мелкие хитрости, чтобы скрывать свои ужасные тайны. Но на этот раз ставки, похоже, другие. Сервье вспомнил одну из последних фраз Веры, сказанную в тот вечер, когда они окончательно решили расстаться. «Ничего нельзя построить на лжи». Это одинаково относилось и к нему, и к ней. Жан-Лу только что объявил ей, что знает, что она с кем-то встречается, и сразу добавил, что готов простить ее, чтобы не потерять. Но она и слушать не захотела. И правильно.

Похоже, он тогда так ничего и не понял.

Гордясь тем, что усвоила уроки Сервье, Амель разожгла огонь в камине. Она только что закончила завтракать в гостиной. Песня «Lost Souls» группы «Doves»[256] непрерывно крутилась на проигрывателе. В последние дни они постоянно слушали ее. Это будет их главный альбом.

Амель улыбнулась: ей было хорошо.

Она встала, чтобы стащить у Жан-Лу в соседней комнате какую-нибудь книжку, потому что свои она уже прочла. На самой верхней полке она заметила ряд томов «Плеяды»[257] на которые прежде не обращала внимания. Амель обожала это издание, несколько томиков которого имелось в ее собственной библиотеке. Эта мысль вернула молодую женщину домой, к Сильвену и к трудному моменту предстоящего неизбежного переезда. Первому в долгой череде затруднений.

Кресло в кабинете Сервье оказалось недостаточно высоким, и она не смогла дотянуться до книг. И все же ей удалось прочесть названия на корешках. Книги были расставлены по авторам. Несколько французских классиков, много иностранных, часто анонимных текстов, среди них экземпляр Корана. Вне досягаемости. Амель встала на первую полку, стараясь не свернуть драгоценной фотографии, изогнулась, протянула руку, чересчур отклонилась в сторону и потеряла равновесие. Падая, она уронила рамку, та ударилась об пол и разбилась.

Оставив поиски Книги, она слезла со своего насеста. Когда она поднимала рамку, снимок вывалился из своего разрушенного стеклянного плена и снова упал, лицевой стороной вниз. Амель наклонилась и заметила надпись на обороте. На самом верху имелись две пометки: дата, 27.07.88, и место — Гебланж-ле-Дьез. Затем следовали две строчки аббревиатур и фамилий. Пять на первой: ст. сржт. Фере, мл. лтнт.[258] Лакруа, адж.[259] Кальмель, кптн. Мерс, сржт. Лашо. Три на второй: сржт. Таркенполь, адж. Мейер, ст. сржт. Рифф.