Побросав в спортивную сумку какую-то одежду, он завершил свои приготовления, прихватив оружие, документы, наличные деньги и кое-что из еды. А уже перед самым выходом привел в негодность все средства связи в доме.
По-прежнему шел дождь. Собак не было видно. Карим мог бы поспорить, что они, как всегда, когда их спускали с привязи, спрятались в конуре. Будка находилась по другую сторону пристройки, и Феннек убедил себя, что из-за дождя они не сразу почуют или услышат его. В худшем случае он их убьет.
Гараж был открыт, а он прихватил ключи от машины, которой пользовались его надзиратели. Включив зажигание, он сразу рванул к выезду. Пульт управления воротами лежал на приборной доске. Створки из кованого железа уже начали открываться, когда когтистые лапы заскребли по стеклу. Феннек импульсивно схватился за оружие. В последний момент он удержался и не выстрелил. Ротвейлер в бессильной злобе бешено царапал лапами стекло. Карим нажал на газ, собака отстала и скоро исчезла в зеркале заднего вида.
Оставаться в этом автомобиле было нельзя. Следовало поскорее определить свое местонахождение, а затем удалиться от Парижа на достаточное расстояние и добраться до самого большого из ближайших городов. Агент дал себе на это часа два-три. Там он бросит машину на паркинге, сядет в поезд и вернется. Как можно раньше, сегодня вечером или завтра утром. Если немного повезет, этот маневр уведет его преследователей в неверном направлении и задержит как минимум на день. Именно столько времени ему потребуется, чтобы по-настоящему исчезнуть. Это необходимо, только потом он может встретиться с журналисткой.
— Скоро полночь. Может, принести шампанского? Я положил в холодильник большую бутылку, такова традиция. Если хочешь. Могу даже сделать тебе «Роз Руаяль», малину я купил.
Амель вытянулась на канапе и задрала обе ноги на стенку.
— Меня вполне устраивает вино. — Она отпила глоток и улыбнулась Сервье, который ворошил угли и ничего не видел. — У тебя хорошая память.
— Очень избирательная.
Он добавил в камин дров и направился к стойке с дисками.
— У меня такое впечатление, что прошла уже целая вечность.
— Так много всего случилось. За очень короткое время, если подумать.
После некоторого колебания он выбрал оригинальный саундтрек «Аферы Томаса Крауна»[252] версии шестьдесят восьмого года и, запустив воспроизведение, вернулся и сел рядом с Амель.
Она смотрела на огонь.
— Спасибо за ужин, а главное, за эти несколько дней. Извини, что была не слишком…
— Год оказался трудным. Ты здесь, тебе хорошо, мне это приятно. Остальное не так уж важно. — Он поднес стакан к губам.
Позади них зазвучал голос Ноэля Харрисона.[253]
Круги в кругах.
Жан-Лу взглянул на часы:
— Через несколько минут франк перестанет существовать.[254]
Амель чуть не поперхнулась вином и расхохоталась.
— Ты что?
— Странно сейчас думать об этом. Или нет?
— He знаю… Может быть. Тебя это не пугает?
— Пугает? Нет. А почему ты спрашиваешь?
— Разрушение границ очень будоражит. И немного тревожит тоже.
Амель не ответила.
В камине рассыпалось полено, они повернули головы.
Амель наклонилась, чтобы налить себе еще вина.
— История, которая подходит к своему завершению, не всегда была такой прекрасной. Будем надеяться, продолжение будет лучше.
Молодая женщина попыталась устроиться поудобнее; их руки случайно встретились на спинке канапе.
И не расстались.
Пальцы сплелись, нашли друг друга.
— Что мы… потом будем делать? — Амель запиналась на каждом слове.
— А чего ты хотела с самого начала?
Сервье не стал ждать ответа. Он поставил стакан на пол и, прежде чем притянуть ее к себе, стал через одежду гладить руку молодой женщины.
Они замерли в долгом поцелуе.
Амель перекинула ногу через бедро Жан-Лу и села на него верхом. Оба одновременно отстранились и посмотрели друг на друга.