Время скорпионов

Абли, в провинции Ивелен. Обычный серый автомобиль без номеров припаркован на углу улиц Мэрии и Акасьа. Прямо перед мостом, так что его невозможно увидеть со стороны жилого квартала, выстроенного на месте бывшей городской железнодорожной станции. А тем более из квартиры Нурредина Харбауи. С ним вместе временно проживал и его младший брат Халед, подрядившийся без оформления поработать на стройке. Оба они трудились по ночам и уже давно не возвращались домой спать.

— С этими парнями мы только время теряем. Я их нутром чую. — Сидящий за рулем Менье зевнул.

Понсо сидел на пассажирском месте, упершись лбом в стекло.

— Похоже, Нелатон думает иначе. По их мнению, парни помогают по снабжению.

— За три недели мы не видели и не слышали ничего особенного, так? Уже не в первый раз они так вляпываются.

На заднем сиденье лежал Зеруаль. Он приподнялся и просунул голову между креслами:

— Я думал, их вычислили по списку звонков парню из страсбургской группы?

— Так говорят наши коллеги.

— А как насчет зала для молитвы в Манте, того, куда ходит этот самый Мустафа Фодиль?

Понсо подавил зевок.

— Это ничего не дало. Или почти ничего. Нам уже известны бородачи, которые стоят за ним, и мы знаем, что они не слишком приветливы. Но они здесь не одни. В задержании Фодиля задействован Тригон, так ведь?

Его помощник кивнул, немного подождал и рыгнул.

— Вот и все, что эта история у меня вызывает.

— По крайней мере у добрых людей создается впечатление, что их деньги удачно расходуются. — Зеруаль снова улегся. — Разбудите меня, когда начнется.

— Что там в двадцатом?

— По последним сведениям, уши от старого зайца, о досточтимый шеф.

— Что мы там имеем?

— Видео со скрытых камер из мечети, из бара и у Момо Туати. У Сесийона все по-быстрому демонтировали и отрапортовали коллегам из тридцать шестого.

— А по Мессауди?

— Ты сам сказал не лезть туда. К тому же у нас людей маловато.

— Как они меня достали. Пора кончать. Все это ни к чему.

В наружном зеркале заднего вида Понсо заметил какое-то движение. Он взглянул на часы: без десяти шесть.

— Гляди-ка, похоже, им надоело ждать.

Когда он произносил эти слова, с двух сторон обогнув их машину, пробежала большая группа полицейских в штатском, с капюшонами на головах, в бронежилетах и с автоматами. Далеко позади, в конце улицы, занимали позиции, чтобы блокировать проход, фургоны групп содействия полиции.

Менье усилил звук радиоприемника.

— Вот и цирковая труппа.

Понсо открыл дверцу машины со своей стороны:

— Быстро забираем и сваливаем, остальное нас не касается.

Во время их первого телефонного разговора мать Лорана Сесийона плакала. Зная, что скоро встретится с ней, Амель немного нервничала. Она с трудом переносила зрелище человеческого горя. В почти пустой вагон вошел новый пассажир. Скоростной поезд, вагон первого класса. Ружар неплохо к ней относится. Хотя и поручает тяжелую работу, которой не имеет ни малейшего желания заниматься сам.

Прежде чем отважиться снова поговорить с плачущей матерью покойного Сесийона, Амель выработала линию поведения и повстречалась с отвечающей за работу с населением чиновницей из мэрии Во-ан-Велена. Журналистка рассчитывала из беседы с ней почерпнуть какую-нибудь информацию, в частности уточнить сведения о семье Сесийон и предотвратить возможное отторжение.

Мысль, что Ружар поручил ей грязную работу, вновь пришла Амель в голову. В данном случае комфорт предстоящей поездки не имеет никакого значения. Журналист оставил за собой право выбора. А ей бы тоже хотелось присутствовать на встрече с сирийцем. Ей бы полагалось там быть. След был там, возле этого человека.

Того, кого ей помешали увидеть.

Ружар был в менее затруднительном положении, поскольку… Смутные воспоминания о туалете в баре положили конец кризису ее гордыни и пробудили в ней чувство вины и отвращение к самой себе. Совокупление — другого слова не подобрать — было кратким. Он очень быстро кончил, и она тоже. Разумеется, назавтра Ружар хотел продолжить. Но Амель осталась дома с Сильвеном, а общение с Ружаром свела к строгому минимуму, продиктованному производственной необходимостью. Кое-какие электронные письма, несколько звонков, и ничего больше.

И все это совершенно впустую — ее положение не изменилось.

Утром муж хотел заняться с ней любовью, но она уклонилась. Он ничего не сказал, старался выглядеть понимающим и терпеливым, чувствовал себя виноватым. Да, он был виноват, но и она тоже, и ее отказ не имел ничего общего с первым инцидентом. С той ночи между ними не было секса. Амель размышляла, как долго эта комедия может продолжаться.