Время первых. Судьба моя – я сам…

Когда было принято решение о создании первого отряда космонавтов, надо было набрать летный состав летчиков-истребителей не старше тридцати лет, с высшим образованием, летающих во всех условиях, на последних самолетах. С высшим образованием было тяжеловато, потому что еще мы не успели к тому времени закончить академии, но у всех было среднее образование, а Беляев и Комаров – те заканчивали Академию, но они были старше нас на десять лет.

И я их всех быстро узнал. Нас разместили в госпитале в Сокольниках, и я оказался в одной палате с Юрием Гагариным.

Нас было тогда в госпитале 42 человека. А уже были пересмотрены три сотни человек. Значит, была команда по округам. Обследования проходили в окружных госпиталях, и только те, кто прошел там, уже приглашались в Москву. А в Москве из 42 человек осталось восемь.

Расписание у нас было такое. Подъем рано. Замер температуры. Сдача крови на анализ. Кровь, моча на анализ ежедневно шли. Потому что давали нагрузку, и по крови смотрели реакцию на нагрузку. Были виды обследований, которых мы вообще никогда не видели – барокамера, центрифуга, качели Хилова для тренировки вестибулярного аппарата…

В общем, гоняли нас там до седьмого пота, и на этом фоне постоянно снимались температура, кардиограмма, электроэнцефалограмма… И так целый месяц.

Знакомство с Юрием Гагариным

Я когда в первый раз зашел в палату, меня предварительно раздели, одежду забрали, надели темно-коричневую пижаму с белым воротником пришитым. Захожу. И вижу – сидит молодой человек, по пояс голый, на спинке стула висит его пижамка. Жарко было, печку сильно топили. Читает. Посмотрел на меня. И этот взгляд я запомнил на всю жизнь. Сверкающие голубые глаза. Большие. Сияют аж зеленым, зелено-голубые такие глаза. Книжку положил, встал:

– Старший лейтенант Гагарин.

И за полчаса я уже знал о нем, что он с Заполярья. Он мне все рассказал про всю свою жизнь, и про дочку Леночку, которая родилась 17 апреля 1959 года… А я – с юга. Летаем на одних самолетах. Разведчики. Но что меня особенно поразило – он читал «Старик и море» Хемингуэя, а эта книга только вышла, я слышал по радио, и смотрю – а этот молодой человек уже читает. Подумал – вот это серьезный-то парень какой.

А дальше мы целый месяц там в одной палате находились.

Мы с Юрой хорошо сдружились. Замечательный он был человек, да и как я – охотник!

Он потом у нас был председателем охотколлектива, мы выезжали на утиную охоту всем отрядом. На ее открытие. И обязательно – раз или два – на зверовую охоту. В районе Подмосковья и даже до Калуги. Зверовая охота – она требует доверия, случайных людей там не должно быть. Иногда с нами Николай Петрович Каманин ездил – руководитель подготовки первых советских космонавтов. А так мы с Юрой больше одни забирались в различные угодья.

Эта традиция охоты с Гагариным у меня сразу с 1961 года началась. После одной охоты написал картину «Последняя охота с Гагариным». Это было 22 октября 1967 года. Пасмурное такое утро. Мы были на утиных озерах в Спас-Клепиках. Интересно, что кряковая утка уже собиралась в большие стаи для перелета на юг, она вела себя очень осторожно. У нас с собой был перемет… Такой тип крючковой снасти… Наверное, метров двести-триста. Мы наловили малька, и малька насадили, разбросали этот перемет по озеру. А сами ушли. Села, наверное, тысяча уток. Мы на скорости подъезжаем… Взлетели… Ни одна не попалась. Малька склевали, а на крючок не сели. Очень осторожная и умная птица. Местные браконьеры ловят крякву обычными мышеловками, которые ставят на пеньки. Утка плавает, потом залазит на этот пенек и ловится. Стрелять запрещено – вот они такими вещами и баловались…

А еще были охоты на зайца, когда мы ходили с собакой. Раньше с Ярославской области было достаточно зайцев. Однажды Володя Комаров дуплетом двух зайцев убил… Но сейчас там зайцев нет, глухаря нет, тетерева нет. Потому что начали разводить кабана. Этот зверь видный. За ночь проходит километров пятнадцать и по пути все ест от лягушки до птенцов и зайчат. На зверя загонная охота. Приезжаешь, ставится задача, на что мы охотимся, определяется тактика, ставятся стрелки. Расставлял стрелков руководитель охотхозяйства. Иногда я ставил задачу. Потом предоставлялось слово старшему егерю. А егеря уже идут. Загонная же охота. Как правило, на просеке ставили. Через километр – следующая просека. Выстрел, или сейчас по радио говорят, что пошли. И начинают кричать, кто-то с трещотками, зверя выгоняют…

Был такой случай, когда Попович и еще пара ребят практически всю ночь проиграли в карты. Мы же отдыхать приехали… И ясно, что выпивали. Когда стали садиться в автобус, я у него отобрал карабин.

– Алексей, ты что? Мы же друзья…

– Нет, на охоте друзей не бывает, я тебя предупреждал, что этого не стоит делать. Это опасно.