Время - ноль

Выскочил Толик с рюкзаком в руке.

– Пошли... Быстрее.

На перекрестке он закинул рюкзак на левое плечо, торопливо закурил.

– Еле вырвался... Ну, куда дальше?

– Не знаю.

– Из города надо рвать, а еще лучше – из области. Навестим одного кореша, срок вместе тянули... Да, у тебя же документов липовых нет?

– Все некогда было...

– Я же говорил! – Толик швырнул окурок в грязь. – Придется до утра здесь кантоваться. У тебя хаты надежной нет на примете?

Сергей вспомнил о Пашке.

– Есть. «Афганец» там живет.

– Подходит, – принял предложение Толик и замахал рукой, останавливая машину.

«Запорожец», недовольно гудел и посвистывая, пронесся мимо.

– Боятся, суки!.. Может, менты остановятся, которые за мной ехать будут?

Шутит, как ВитькаТимрук. С таким напарником можно плевать на всю милицию страны.

– Надо Коноваленко и Спирю предупредить, – вспомнил Сергей.

– А идут они! Время еще на них тратить!

– Скажи адреса, я сам съезжу.

– Ты чего? – удивленно воскликнул Шиша. – Это я так, сгоряча. Не боись, звякну обоим.

Им удалось остановить «волгу». Водитель, молодой парень с папироской в углу рта, загнул, немного пришепетывая, двадцать рублей, хотя дороги было не больше, чем не трояк.

– Жизнь сейчас – сами знаете: заправиться – трешку сверху клади, запчасть достать – три шкуры.

Когда проезжали мимо телефонных будок, Сергей напомнил:

– Позвонить надо.

– Да-да... Тормознешь, шеф, возле следующего телефона, звякнуть надо подруге, а то с любовником застукаем, придется морду бить!

Водитель хохотнул:

– Без баб – плохо, а с ними – не нарадуешься!

Позвонил Толик быстро. Вернувшись в машину, сообщил:

– Порядок: мы его не знаем, он – нас. Похоронено. Спирее сам звякнет... Погоняй, шеф, ждут нас!

Не шибко-то их ждали. Открыв дверь, Пашка дернул головой, как от пощечины, шрамы на лице и шее налились кровью.

– Ты, – то ли спросил, то ли опознал он хриплым голосом.

– Ну, – согласился Сергей. – Впустишь?

У друга был такой вид, точно хочет захлопнуть дверь перед носом непрошенных гостей, но боится, что не успеет.

– Переночевать надо.

– Конечно, пущу, – сказал Пашка и крикнул в глубь квартиры: – Мам, гости ко мне!

Отклика не последовало.

– Кино смотрит... Раздевайтесь, – он показал на вешалку из оленевых рогов. – Айда на кухню, бутылку поможете раздавить. У меня праздник... – Паша вдруг запнулся и, кривя шею, закончил скороговоркой: – За встречу выпьем, давно не виделись, с полгода, да?

Кухня была маленькая и жарко натопленная. На печке стояла выварка, воняло стиральным порошком и грязным бельем. Стол был у окна, а рядом, в углу, гудел холодильник «Донбасс». Пашка сел на стул, втиснутый между столом и холодильником, и сразу потянулся к початой бутылке красного портвейна.

– Серега, подай стаканы, там – в настенном шкафчике.

Вспугнув десяток рыжих тараканов, Сергей достал два граненых стакана, сел рядом с Пашкой. Толик пристроился у печки, протянул к ней покрасневшие от холода руки. После уличного дубака в натопленной кухне размаривало, даже говорить было лень.

Пашка разлил на троих, быстро выпил и посетовал:

– Жаль, мало.

– У меня шмурдяк есть – будете? – предложил Толик.

– На шару и уксус сладкий! – предложил Толик.

Пока Толик ходил в прихожую за самогоном, хозяин достал из холодильника кусок вареной колбасы и литровую банку консервированных баклажанов.

– Чем богаты...

– Да ладно тебе! Там и не такое ели и не жаловались.

– Точно! – согласился Пашка и впервые улыбнулся гостю.

Вернулся Толик с синей грелкой, налил по полному стакану.

– Ну, давай за встречу, – провозгласил Сергее тост, – а заодно и за расставание: больше, наверное, не увидимся.

В уголках Пашкиных губ появилась улыбка, которую он спрятал за поднесенным ко рту стаканом.

– Смываетесь?

Толик двинул Сергея под столом ногой.

– Пашка не заложит, – сказал Сергей Шише. – Да, Пашка, допрыгались.

– А куда?

– Туда, где трахают верблюда, пока лежит, а то убежит... Далека – отсюда не видно. И надолго... Ну, поехали, – сказал Сергей и выцедил вонючий мутный самогон.

– Будем, – поддержал Пашка и неприятно цокнул стаканом по зубам.

Казалось, выпитое ранее Пашкой вино стекло в шрамы, настолько они побурели и набрякли, а теперь самогон вытеснил вино оттуда и оно перебралось к носу и лбу. Желтоватое лицо Толика тоже покраснело, а шрам не переносице побелел. Шиша курил сигарету за сигаретой, придерживая их снизу, покачивал ногой, закинутой на ногу. Казалось, он вот-вот затянет грустную песню, чтобы не слышать, о чем болтают собутыльники, которые трепались обо всем и вроде бы не о чем.

Несколько раз заходила Пашкина мать в сползших гармошкой на ступни чулках, которые обнажили распухшие икры со вздутыми синими венами.

– У-у, накурили, скотиняки... Пожару не наделайте, – бурчала она, помешивая палкой белье в выварке и уходила. А в последний визит сообщила: – На полу я постелила... Шумите тут потише, я спать лягаю.

Когда она ушла, Пашка пристал к Сергею, пытаясь выведать, куда она направляются.

– Слышь, корешок, – не выдержал Толик, – меньше будешь знать, дольше проживешь.

Пашка словно ждал повода сцепиться с ним.