Время легенд

Удивился он тогда, даже растерялся. Чего по лесу бродить. За каким лешим. А кони откуда? Понятно, что ворованные. Потом дошло до него, что они искали в тайге. Сейчас все что-то искали. На фермах, в чужих огородах, в лесу. Бродили и рыскали, как одержимые. В основном, искали коноплю. Не от хорошей жизни, конечно. Но от этого весь народ сделался больным, злым и недоверчивым. И не замечать этого не мог только слепой или дурак. Но придумано неплохо. Не всякая милиция сунется в такую глушь.

А на следующий день подстрелили Гуранушку. Вот так. Кому как не этим. Эх! Встретить да спросит по всей форме. И морду набить, чтобы не шлялись, где не положено. Спросить-то Сергей мог, поскольку работал в лесхозе, но в тайге медведь начальник.

На плите уже аппетитно булькала похлёбка. Запах пробудил в нём чувство голода и отвлёк от неприятных мыслей. Он подобрал с земли старую, помятую посудину, служившую пойлушкой для всех пришлых собак, и налил, чтобы остывало.

Его удивило, что Гуран даже не повёл ухом. Пёс продолжал внимательно смотреть в серый распадок, и его загривок временами поднимался от волнения.

– Ну, и что ты учуял там, калека? Тебе бы рвануть на зверя, да вот беда, колесо пробито. Ничего не поделаешь, – подшучивал над псом Сергей. Ему и самому стало вдруг интересно, почему собака порывается с места. – Сиди уж. Не твоя теперь забота. На пенсию ты уже заработал. Твои инвалидные вон в кастрюле остывают.

Кобель вильнул хвостом и вдруг вскочил, несколько раз огласив поляну своим завидным басом. Роста он был немалого. Кем по происхождению приходился ему папаша, Сергей точно не знал, но сука была чистокровной, невероятно крупной шотландской овчаркой, имевшей особую страсть откусывать хвосты у деревенских свиней. Характер у мамаши был истинно сучьим. Сам Гуран был лохматым, как овца, чёрным, с притупленной мордой и широким непробиваемым лбом. Пока был здоровым, Гуран был грозой всех местных собак. Своим нетрадиционным видом он мог вызвать страх даже у искушённых собачников.

Неожиданно кобель рванул в распадок, забыв про свою четвёртую лапу, нелепо разбрасывая её в разные стороны.

– Куда тебя понесло! Ну-ка назад! Ко мне! – закричал Сергей, но Гурана уже след простыл.

– Вот тебе и инвалид. Больше прикидывается. Не потерял бы ногу где.

Удивила та прыть, с которой собака исчезла в подлеске. Впрочем даже на трёх лапах Гуран продолжал держать лидерство на всех собачьих свадьбах, и редко какая собака в деревне проскакивала мимо его околотка, не поджав хвоста.

Лай доносился уже в километре от пасеки. Меньше всего Сергею хотелось ползти в эти заросли. На то она и была Чащавитой, что вокруг всё было непролазной чащей. В таких джунглях и конь вставал. «А эта сволочь стоит сейчас у гнилого пня и надрывает свою лужёную глотку», – размышлял Сергей. Он не на шутку разозлился на кобеля, но где-то в душе и его одолевали сомнения. Собака попусту в тайге лаять не будет, да и выстрел был. Не услышит разве что глухой.

Подперев палкой дверь и прихватив дробовик на всякий случай, как не хотел, а поплёлся он за собакой, махнув на всё рукой. Кобель словно звал хозяина, временами меняя интонации своего голоса.

– Нет. Что-то не так, – уже понимал Сергей, продираясь сквозь затянутую густой травой низину.

Лай незаметно переместился, и теперь собака была под самой сопкой.

– Чтоб тебя лесиной задавило! – ругался Сергей, смахивая рукавом со лба пот. Там, на пасеке, в рюкзаке, осталась бутылочка с домашней наливкой, да и похлёбка остывала. Кому же её тогда жрать холодной! А этого дурака несёт чёрт знает куда.

Он уже хотел повернуть обратно, как вдруг услышал отчётливо выстрел. Собака на какое-то время замолкла, Сергей подумал, что, наверно, Гурана пристрелили. Он почему-то перекрестился, но вдруг лай возобновился с ещё большей силой. Сергей остановился, переводя дух и силясь понять, что же там такое. Неведение всё больше волновало его, даже пугало и подстёгивало вперёд. Появилась тропа.

– Э, да тут кто-то ходит.

Сергей отметил, что одним своим концом тропа уходила вниз, через распадок, прямо на лесовозную дорогу, давно брошенную. А по той, на конях, и до деревни, не сворачивая.

– Вон ты как придумали.

Не желая всё ещё лезть в гору, он пытался распутать клубок непонятных ему обстоятельств, в то время как дело уже шло к вечеру.

«А может, солонец? Зверь подраненный, потому и собака беснуется. Стрельнули в темноте и бросили. Вполне возможно. Но почему тропы от пасеки не увидел, ведь не слепой? Осторожничает кто-то. Андрюшка хозяйничает. В деревне второго такого нет. И украсть, и покараулить. И чужое не пропустит, и своё не отдаст».