Время итогов

«Я читаю с выбором только хорошие, тепло написанные книги, мне нравится, когда автор умеет показать светлые стороны жизни, когда он и дурное описывает красиво, так, что о достоинстве жареного не думаешь, наслаждаясь вкусом соуса. Нас, людей, поработавших на своем веку, книга должна утешать, она должна баюкать нас, вот что я вам скажу, сударь мой» — так рассуждает обыватель, которого казнит М. Горький в своем рассказе «О беспокойной книге».

У Максима Горького есть чему учиться. Его человеколюбию, бесстрашию возвещать правду. Знанию глубин жизни.

* * *

Я люблю рассказ за его активную силу. Это как пуля, выпущенная в цель. А если рассказ не один? А если таких рассказов десяток, два десятка, три? Они более способны обстрелять разные участки жизни, нежели даже хороший роман.

* * *

С годами я все больше задумываюсь о назначении человека на земле. Для чего ему дан разум, для зла или добра? Чтобы украсить землю или погубить ее?

Когда-нибудь, но всегда, наступает Время Итогов для каждого и для всех. И спросит Жизнь: как жил, что создал, что разрушил, пользуясь мною? Какой оставил после себя след?

* * *

Писать надо широко, свободно, заботясь только об одном, — чтобы было интересно.

Свежий диалог, разнообразный. Тогда звучат голоса.

Быстрая смена фактов — движение книги, а значит — и интерес к ней.

Писать надо как бы с разбега. Трамплин позади.

Эти правила выработались в процессе литературного творчества. Не всегда я следовал им, потому что каждое произведение по-своему субъективно, но некоторая польза в них есть.

* * *

Все известное читателю надо безжалостно выбрасывать из произведения.

* * *

Велика сила Слова, — стоит только человеку открыть книгу, как слово уже берет его в свою власть и ведет до последней страницы (если, конечно, книга интересная).

* * *

Чтение. Существует несколько ступеней. Школьник из третьего класса возьмет из книги только то, что способен взять его девятилетний ум. Позднее, уже в десятом классе, перечитывая ту же книгу, увидит то, что было ему недоступно, в силу возраста, когда был маленьким. Зрелым он увидит то, что уже не раз встречал в жизни. В старости домыслит то, чего и нет в книге. Но это все относится, конечно, только к умной книге.

* * *

Писатель обязан сознавать свою ответственность перед настоящим и будущим своей страны и своего народа. Не сказав правды, закрывая глаза на плохое в нашей жизни, мы — писатели, будем достойны в будущем только презрения.

Утверждать веру в коммунизм — это значит, прежде всего, говорить правду!

* * *

Я бывал в некоторых странах, но никогда не дерзал писать о них. И не читаю тех, кто, поколесив 10 — 15 дней по незнакомой стране, лихо пишет о ее жизни, о ее народе. Я предпочитаю глядеть, порой даже не слушая гида. Для меня главное — впечатление, а не познание.

* * *

Зависти у меня никогда не было. Я даже не знаю, что это за чувство. И, наверное, поэтому все хорошее, что приходилось читать, всегда вызывало у меня не только удовольствие, но даже восторг. И я звал кого-либо, кто находился вблизи, и читал вслух поправившееся место, подчас задыхаясь от слез. Прекрасное меня глубоко трогает.

* * *

Родина! И сами писатели, и герои их книг полны раздумий о своей родной земле, о том святом чувстве, которое официально мы называем патриотизмом.

Слов нет, все важно в воспитании благородных качеств в человеке: и любовь к труду, и уважение к тебе подобному, и защита слабого, и бескорыстие, и многое другое, но все же всегда главным было и останется — преданность Родине! На человеке, оторванном от Родины, лежит словно каиново проклятие. На всей его судьбе, на всем его роду. Сколько бы он ни жил в другой стране, никогда не станет она ему родиной. Родина там, где живет его народ!

* * *

Сергеев-Ценский сказал: «Чтобы быть русским писателем, надо обладать громадным здоровьем!» Нельзя не согласиться.

* * *

Почему-то думают, если писатель, то непременно счастливый человек, богатый, несколько взбалмошный, живущий свободно и как ему вздумается. На самом деле это совсем не так, — большинство писателей живет очень скромно, далеко не все здоровы, и, что самое горькое, среди них есть очень много несчастных людей.

* * *

Поэт, как и всякий человек, не может всегда находиться в одном настроении. Грустное: «Улыбчивым апрелем мне не быть, не повториться раннею весною», — никак не вяжется с громко, даже грубо хохочущим Александром Решетовым.

* * *

При встрече с Джоном Стейнбеком я спросил его: «Как вы относитесь к самоубийству Хемингуэя?»

— Он поступил эгоистично, не подумал о своих близких, — ответил Стейнбек.

И тут я вдруг почувствовал, что если для меня Хемингуэй был звездой первой величины, то для Стейнбека он таким не являлся. Стейнбек считал себя равным ему, а возможно, и повыше его. Позднее, думая об этом, я понял, что ни Хемингуэй, ни Стейнбек не являются великими писателями. Хорошими, да. Но и только.

* * *

Спросил Владимира Солоухина: