Время быть русским

О МОРАЛЬНОЙ стороне вопроса сказано достаточно. Теперь о юридической. Во-первых, Гаагская конвенция 1907 г. о законах сухопутной войны, дважды, кстати, перечеркнутая практикой мировых войн, не была обязательна для Советского Союза, не являвшегося правопреемником Российской империи. Во-вторых, конвенция «О защите культурных ценностей в случае вооруженного конфликта», подписанная нами в Гааге в 1954 г., не имеет обратной силы, а трофеи в основном были вывезены до 1950 г. Таким образом, никаких международных правовых норм, по которым Германия могла бы требовать трофеи назад, просто не существует. Иначе это дело давно уже было бы рассмотрено международным судом. Не забудем еще вот о чем. После того как Хрущев, чья культурная роль вообще печально знаменита, в одностороннем порядке вернул огромные ценности бывшим хозяевам (помимо Дрезденской галереи — еще 1,5 млн. произведений искусства и культуры), стороны постановили, что отныне действует формула «кто владеет — да владеет, а кто потерял, тот уже потерял», что отныне никаких взаимных претензий нет. И только теперь, когда Россия оказалась разгромленной в Третьей мировой («холодной») войне, немцы осмелились вернуться к этому вопросу. Я говорю «осмелились», ибо в отношении США, захвативших трофеев побольше нашего и спокойно и открыто «вливших» их в состав своих музеев и библиотек, немцы подобных шагов предпринимать не осмеливаются.

На каком же правовом основании все это делается? Имеется Договор о добрососедстве, партнерстве и сотрудничестве между СССР и ФРГ, подготовленный немцем по материнской линии Шеварднадзе во времена «лучшего немца» Горбачева. Имеются нечеткие соглашения последнего времени между Ельциным и Колем. И все. Во многом пересмотрев политику Горбачева, в этой области Борис Ельцин не посмел изменить что-либо. Или не хватило компетенции.

Сложнейшая нравственная и культурная проблема стала заложницей большой политической игры. Трофеи, оплаченные кровью десятков миллионов наших людей, огромными материальными и духовными жертвами нашей страны, стали разменной фигурой в руках политиков.

Об уровне понимания проблемы прекрасно говорит эпизод, когда президент Ельцин собирался отвезти в Германию и торжественно передать Колю так называемую Бременскую коллекцию рисунков. На вопрос Н. Губенко, поймавшего президента едва ли не у трапа самолета, представляет ли он, какова стоимость дара, президент удивился, мол, «мне сказали — бумажки не слишком-то ценные…» А там — рисунки Дюрера, Рембрандта, Ван Дейка, Гвидо Рени, несколько десятков листов первоклассной графики.

Что же сможет сказать власть о «каких-то» книжках?! Да только то, что подскажут ей услужливые советчики.

В этой связи я обращаюсь к директору РГБ И. С. Филиппову, к директорам других библиотек, музеев и архивов России, ко всем библиотечным, музейным и архивным работникам, ко всей нашей интеллигенции.

ХВАТИТ МОЛЧАТЬ И ДЕЛАТЬ ВИД, ЧТО ЭТО НАС НЕ КАСАЕТСЯ.

Проиграть войну не стыдно. Стыдно склониться перед наглостью победителей. Стыдно им служить.

Да не попрекнут нас этим потомки.

Опубликовано в газете Книжное обозрение" № 13 от 29.03.94 г.

РЕПАРАЦИИ НЕ ВОЗВРАЩАЮТ

^{(Статья была опубликована фрагментами в газетах: Независимая газета" от 06.05.94 г. ("Третье ограбление России"), Завтра" № 3 (59) 1995 г. ("А конь-то не чужой. Открытое письмо Льву Копелеву"), "Московский железнодорожник" № 14, 1995 г. "Нужны ли нам трофейные ценности культуры?").}

В № 75 "НГ" от 21.04.94 г. опубликовано письмо-статья президента Ассоциации российских реставраторов С. В. Ямщикова "Возвращать или не возвращать? Трофейное искусство: большое искусство — большая политика". В конце текста следует вывод, с которым нельзя не согласиться: "Россия в этом деле никому ничего не должна". Однако название статьи показалось мне как бы подразумевающим два равноправных ответа; кроме того, "политика" — большая или малая — явно не должна иметь никакого отношения к вопросу. Не вполне четки и однозначны некоторые оценки и рекомендации автора, противоречащие окончательному выводу. Словом, статья не слишком проясняет проблему, и без того донельзя запутанную в общественном сознании. Между тем, речь идет о вещах, настолько важных, что тут нужна полная ясность.