Время

В заключительном разделе статьи будут упомянуты те результаты конкретизации непрожективного подхода до уровня методов и технологий, которые удалось получить автору статьи, а также намечены некоторые перспективы применения подхода к разработке методов управления и планирования.

Заметим, что многие тезисы будут иллюстрированы примерами из области развития технических систем, а также из области военной стратегии. Не будем подробно останавливаться на способах приложения рассуждений о военной стратегии к стратегии ведения бизнеса, предполагая их достаточно очевидными. Отметим лишь ключевое для нас сходство военной стратегии и стратегии бизнеса, заключающееся в том, что они разрабатываются в ситуации неопределенности и рассматривают в качестве предмета своего интереса объекты, вообще говоря, стремящиеся повышать эту неопределенность.

Особо отметим, что, говоря о классической китайской стратегии, мы имеем в виду теоретические положения соответствующих авторов и призываем читателя не связывать их с успехами современной китайской экономики или неудачами китайских полководцев в войнах с монголами. То же самое касается сильных тризовских решений, история практического воплощения которых далеко не безоблачна. Практическая реализация решений, найденных в рамках непрожективного подхода, – отдельная большая тема, стержнем которой должно быть ясное осознание взаимодополнительности двух подходов, необходимости их совместного применения.

Китайский и европейский подходы к организации деятельности

Платонические истоки прожективного мышления. Франсуа Жюльен указывает на философию Платона как причину «мышления, устремленного к образцу», характерного для европейца. Привычная для европейца последовательность действий: выстраивать идеальную форму (eidos), затем ставить ее перед собой как цель (telos) и дальше действовать, стараясь осуществить эту цель. Именно этот подход мы назвали прожективным – от слова «проект» (наиболее типичный образец будущей деятельности).

В дальнейшей истории европейской мысли можно обратить внимание на несколько попыток сочетать этот подход с тем очевидным фактом, что реальность, которую требуется подогнать под идеальный образец, в большинстве случаев является не косной и неподвижной, она «живет и реагирует» (выражение фон Клаузевица). Аристотель для снятия противоречия между теорией и практикой вводит способность наилучшего практического действия, названную им рассудительностью (phronesis), но точно определить ее сущность и методы ему не удалось. Точно так же, как не удалось греческой мысли ответить на вопрос о природе хитрости (metis) как искусства действия в непредсказуемых обстоятельствах, а также искусства побеждать значительно превосходящие силы противника. Хитрость воспевалась (вспомним «Одиссею»), но никто не смог построить теорию хитрости, дать ее рецепты, отлить ее в ясную форму и возвести в образец.

Наиболее ярко ограниченность прожективного подхода проявилась в попытке фон Клаузевица создать стройную теорию военного искусства. Войну как наиболее непредсказуемую деятельность не удалось осмыслить в терминах целей и проектов. Чтобы объяснить неминуемое расхождение между планом боевых действий и их реальным течением, Клаузевицу пришлось ввести концепцию трения (сопротивления обстоятельств при исполнении плана), что потребовало ссылок на искусство стратега, наработанные опытом практические навыки и т. п., фактически обесценивших все попытки дать рецепты успешного стратегического действия.

Подход, противоположный платоническому, прожективному, видим у китайцев. «Вместо того, чтобы выстраивать модель как образец для действия, китайский мудрец, скорее, сосредоточивает свое внимание на привычном ходе вещей, стараясь постичь их соразмерность и извлечь пользу из их саморазвития» (курсив наш. – Г.А.)[48]. Перечислим несколько существенных черт этого подхода, который можно назвать непрожективным или стратагемным (в честь основной единицы организации деятельности, соответствующей в китайской стратегии проекту).