– Еще как. Вы меня из дому притащили в мой выходной день! И еще по таким глупым соображениям. Кстати, вы помните Мелис?
– Кого?
– Она просила передать вам письмо при встрече. После моего ухода прочтете. Добрый день, Время Станиславовна. Как вы тут?
– Ничего, спасибо, вот, вас жду, мальчика моего хотели видеть?
– Отнюдь.
– А он хотел уж больно сильно видеть вас.
– Сильно больно?
Смерть Иосифовна была крупной дамой с большой грудью, волосы ее кончались где-то у ягодиц, одежда на ней была совсем старой, но элегантной, множество цвета и красоты было в них. В рубашечке ее булавкой держались еще живые две дикие розы невиданной красоты и свежести. Вся она, Смерь Иосифовна, стройная и величественная, была подобна сладкому гнилью, сочному персику без внутренностей, червивой вишней без косточки. Зубы ее звякали металлическим, из кос то и дело выпадали ягоды винограда и катились по полу куда-то в сторону крысиных нор. Одну ягоду малыш Жа нечаянно раздавил ногой – она плюснула и обожгла его ступню своим ядовитым соком.
– Божьи ягоды, – улыбнулась Смерть и посмотрела на малыша внимательно. Жа подумал так, будто бы зная, как смотрят внимательные глаза без зрачков. Бурая помада висела штукатуркой на ее улыбке, то и дело стараясь свалиться к ягодкам и убежать прочь. Смерть Иосифовна облизнулась. Мальчику стало плохо.
– Что вы пришли?
– А того, что, милый мальчик, ты еще совсем мне не нужен. Нет у меня для тебя койко-места, ни к чему ты в моем доме, бесполезен ты, понимаешь? А что делаешь? Тебя мне потом что прикажешь, воскрешать? Был тут уже один болван, к папе, видите ли, ему хотелось, а про меня-то он подумать не захотел. Всю плешь мне проели со своим «отпусти, отпусти». Вот вы сначала лезете, а потом проситесь назад. Ну ничего, Время Станиславовна мне все про вас рассказала, к тому же мы с вами теперь разговариваем – а это не всем позволено. Я бы даже сказала, почти никому. Но что же в вас такое, о чем мы не знаем? Кто разрешил вам меня увидеть?
– Я не понимаю, что вы говорите мне. Я просто хочу от вас всех избавиться, дамы. Я терпеть вас не могу, я вас боюсь, вот что! Довольны? Вы наводите на любой мой день чистейший ужас.
– Это не так. Меня вы не боитесь, а вот почему-то ее… – Смерть Иосифовна неодобрительно и как-то ревниво кивает в сторону Времи Станиславовны. Та же, напротив, ехидно скалится и в уме уже считает свои премиальные за хитрость. – А это, знаете ли, интересно, что вы так ее боитесь.
Жа промывает под краном черную от грязи, липкую и вонючую руку свою ледяной водой, не слушая их, лишь цедя из головы: «Ссс, пристали, суки, ни поспать, ни подохнуть».
– Я все слышу.
– И что же вы приперлись в таком случае? Лично решили посмотреть на музейный экспонат? Я вам кукла или человек? Я кто такой вообще, что я такое? Почему вы здесь?
– У вас все еще кровь идет. Я тут на всякий случай, а вдруг заражение, тромбик, потеря сознания? Всякое же бывает, – Смерть Иосифовна усмехнулась. Этажом ниже в соседской квартире из крана потекла черная вода. Хозяин крана и всей тонущей теперь квартиры с удивлением мочил ножки в пропахшей нефтью желчи.
– Ну, не нужно мальчика пугать. Он и так в ужасе, – выдохнула Время Станиславовна.
– Я не в ужасе, я озлоблен, я горю, я ненавижу вас и все вокруг, чего вы касаетесь. Ваши чертовы звуки, ваши речи, ваш противный, мерзкий голосок, Время Станиславовна. Я ненавижу видеть вас, слышать, ощущать, вы везде. В каждой ложке сахара в чае, в каждой кафельной сопле, на которой вы тут выстроились, в каждом вдохе и выдохе моем, вы везде! Черт бы вас побрал!
– Это точно, – смеется Смерть Иосифовна. От ее смешка кран в квартире снизу лопается, а черный тусклый сосед обливается горячим потом, от которого слезает кожа до костей.
– А вы-то что тут ехидничаете? Думаете, вы хороша? Ягоды тут свои разбрасывает, волосами во все стороны шевелит, смеется. Вы видели, сколько вы тут следов понаставили? Линолеум весь черный от ваших ржавых пяток и воняет, как из скрюкоченных кишок. Цветами хоть и пахнете, но гнилью больше. Не поведусь! Не дождетесь.
– А мы как раз ждем.
– А ну, проваливайте обе из моей кухни, из дома моего, из головы к черту!
– Мне туда и надо, к мужу моему, – улыбается Смерть Иосифовна.
От улыбки ее квартира снизу сжимается в размерах, ломает прожорливые кости человеку в футляре, черная вода утекает в рот бедного человека. Тот кашляет, смеется, выплевывает радость и всю память. Человек-коробочка складывается, как сандвич, пауки и тараканы уносят его в кроватку, накрывают венком из соломы, аплодируют лапками и приступают к поеданию самих себя. Город на миг застыл во всех окнах, во всех домах. Насекомые по углам нескончаемым стали жадно поедать свои брюшки.
– Вот и проваливайте и подругу свою захватите, старуха жалкая. Мне на вас тошно смотреть. – Малыш Жа был беловат, но спокоен. Уши гудели нечеловеческой кровью.
– А он смелый, а боится-то почему? Неясно. Загадка.
– Угу, – кивнула Время.
Александр Сергеевич Королев , Андрей Владимирович Фёдоров , Иван Всеволодович Кошкин , Иван Кошкин , Коллектив авторов , Михаил Ларионович Михайлов
Фантастика / Приключения / Исторические приключения / Славянское фэнтези / Фэнтези / Былины, эпопея / Детективы / Боевики / Сказки народов мира