Временно исполняющий

— Действительно красиво, — согласился Суров. — Мне ведь эти места давно знакомы. На первой служил заместителем. — Он не стал говорить, что начальником в ту пору был Мелешко. — А соседней потом командовал сам, — зачем-то добавил он. — Здесь ранней осенью превосходно. Похоже на Дальний, вы правы. Помните, на правом фланге в Карманово точь-в-точь такой лес и такая же асфальтированная дорога? — Наступила пауза. — Отправляйтесь-ка на первую и ждите там, — обратился Суров к водителю. — Мы с капитаном дойдем пешком. Здесь недалеко, километра три. — Последнее адресовалось уже капитану. — Оставлю вас у Мелешко, а сам переберусь на вторую. Только до моего возвращения проверьте состояние боевой подготовки, мобильность. Постарайтесь уложиться в трое суток.

— Есть.

— Вопросов нет?

— Все ясно.

Шли в быстро сгущавшихся сумерках. Молча.

— Я вот что хочу сказать, капитан, — заговорил вдруг Суров, не глядя на собеседника. — Как начальник, как сослуживец, просто как человек. Не думаю, что ностальгия по Дальнему Востоку — хороший помощник в нашей с вами работе. Здесь своя специфика, свои трудности, и их надо обязательно увидеть, обязательно, а не мерять все мерками той далекой границы, откуда нас с вами перевели сюда. Так и себя в конец изведете, и людей измотаете. Я почти на десять лет старше вас и точно знаю: надо поступаться личным, когда дело касается военной службы. Какой смысл в бесполезном со всех точек зрения самоедстве? Послужим и на западной границе. А придет время, и нас, может быть, возвратят на Дальний Восток. Или пошлют в совсем новое место.

Вокруг стояла удивительная тишина. Из леса тянуло прелью и смолой-живицей, которая заглушала все остальные запахи. Дышалось легко, и Суров, сам того не замечая, пошел быстрее, туда, где над дальней кромкой сосняка давно побледневшее небо еще слабо светилось едва различимой узкой полоской, — там, во впадине, было Круглое озеро.

Столько лет прошло, а память по-прежнему цепко удерживала первое сильное впечатление и первую радость от той редкостной красоты, какая встретила его на первой, и Суров с благодарностью подумал вдруг о своем первом начальнике Иване Васильевиче Мелешко. Он с волнением и радостью ждал предстоящей встречи с ним.

Сразу по возвращении со второй Суров решил обязательно побывать на Круглом, вспомнить свою офицерскую юность.

Ближе к заставе сосняк поредел, и запах живицы стал слабеть. Ветер принес запахи жилья — за поворотом, на отвоеванном у леса и давно обжитом пригорке, примостилась застава. У Сурова перед глазами возник старый начальник. Иван Васильевич был тогда поджарым человеком лет сорока пяти, очень добрым, улыбчивым — даже когда он сердился, с его скуластого смуглого лица не сходила улыбка. Зла не держал, сердиться долго не мог. Ругнется только, бывало, вполголоса, когда очень уж доведут: «Черти, турки бестолковые!»

Каким-то Мелешко сейчас стал? Представить было невозможно. Еще в ту пору седина густо посеребрила ему виски, блестели врезавшиеся в негустую рыжеватую шевелюру большие залысины. Выл он подвижен, легок на ногу, без устали носился по участку, нередко выезжал в колхозы.

Расцеловались у всех на виду. Мелешко украдкой смахнул слезу с острой скулы — благо, стоял за падавшей из дежурки во двор полосой неяркого света. Никто не заметил ее, эту одну-разъединственную слезу, кроме Сурова. «Такого с ним не случалось, — подумал Суров. — Нервишки…»

— Знакомьтесь, — Суров тоже разволновался. — Наш старший офицер подготовки.

— Майор Мелешко. Рад познакомиться.

— Капитан Ястребень. Очень рад.

Мелешко повел гостей в канцелярию, и Суров оказался в знакомой просторной комнате, где провел многие дни и ночи. Суров остановился под люстрой, попридержал Ивана Васильевича, заглянул в лицо, оглядел сверху донизу.

— Покажитесь, товарищ майор. Дайте на себя посмотреть. Давненько не виделись… Шесть лет прошло… Ну ничего, ничего. Держитесь.

— Да нет, Юрий Васильевич, постарел я. Сдал. Время свое берет. Не тот я, что был раньше. Храбрись не храбрись, уже за пять десятков.

Он хотел сказать еще что-то, но, спохватившись, поинтересовался, не желают ли товарищи офицеры, прежде чем заняться делами, перекусить.

— Да как это сразу, за стол. Погодите, Иван Васильевич, ведь столько лет… Словом не обмолвились. — Суров разделся. — Давайте посидим сначала, потолкуем.

— За рыбкой и потолкуем, — стоял на своем гостеприимный хозяин. — Специально для вас наловили. Больших карасей! Зажарили в сметане.

— Для нас?

— Так точно. — На лице Мелешко появилась загадочная улыбка. — Какой из меня пограничник, если бы заранее не знал, как сложится оперативная обстановка? Однако разговоры разговорами, а поужинать надо.

— Хорошо живете, — заулыбался Суров.

— Булочек напекли. Яблоки есть хорошие. Ранет, пепин-шафран. Из нашего сада, не купленные.

— И сметана своя? — не удержался Ястребень.

— Своя. Двух коров держим, телочка растим. Личный состав у меня в сытости. Солдата хорошо накорми, он и службу несет как положено. Добрый харч молодому только на пользу.