Времени нет

По плану, который они утром разработали с Хаганом, предполагалось после захвата лошадей верхом прорываться через южные, ближайшие к гарнизону турмы, ворота. Ранение Урсуса внесло в этот план изменения. Теперь, когда легионеры наверняка уже успели вооружиться и перекрыть ближайшие к своим казармам ворота – южные и, возможно, восточные, прорываться решили через северные. Урсуса усадили позади опытного наездника, нубийца по происхождению, который до сегодняшнего дня был эквитом15, и привязали к нему веревкой.

У северных ворот в самом деле была только обычная охрана, которая и не подумала сопротивляться толпе перепачканных кровью гладиаторов.

Когда выехали за ворота и пустили лошадей галопом, Урсус вновь отключился.

В последний раз Урсус очнулся оттого, что ему в рот лилась вода и он чуть не захлебнулся.

Он лежал на горячем песке в арке акведука. Двигаться, даже ворочать головой было уже не больно, не тяжело, а ужасно, непреодолимо лень. Вокруг него стояли люди. Хаган, Агмон, Житинжи и еще много знакомых и незнакомых гладиаторов. Лица у всех были скорбными и серьезными.

Он захотел сказать им что-то важное и ободряющее. Собравшись с силами, он произнес:

– Братья! Вы столько раз рисковали своей жизнью, что заслужили свободу. Найдите землю, неподвластную тиранам и живите на ней мирно, возделывайте ее своими руками, но не руками рабов!

Он перевел дух. Больше в голову ничего не пришло.

– Мне жаль, что я не могу идти с вами… А теперь уходите! Рождаешься один и умираешь один. Мне не нужны свидетели.

Лица стали исчезать из его поля зрения. Последними были Агмон и Хаган.

– Прощай, друг. Я напишу о тебе эпическую поэму. Люди никогда не забудут твоего подвига! – Агмон ударил себя кулаком по левой стороне груди. В глазах его снова стояли слезы.

– Удачи тебе, мальчик, – ответил ему Антон Сергеевич.

Хаган молча встал перед ним на одно колено и сжал огромной ручищей его ладонь.

– Тебе повезло, что не пришлось биться со мной, легко отделался, – он улыбался, но губы его дрожали и кривились.

– Ничего, гигант. Еще встретимся, – зачем-то пообещал ему Урсус.

Когда лошадиный топот затих, оказалось, что вопреки прогнозу лекаря он все-таки дожил до заката.

Закат был таким же величественным и прекрасным, как и всегда. И умирающий любовался им, пока солнце не утонуло в море.

Не было ни страха, ни паники, ни сожаления. Скорее он ощущал покой и странную, цепенящую негу. Его стали покидать чувства. Сначала совсем отпустила боль. Потом он перестал чувствовать ветер и тепло песка. Больше не чувствовал тело. Ушло зрение. Сначала стало темно, как в яме, в которой он сидел тысячелетия назад. Но у темноты тоже есть свой цвет – черный. И этот последний цвет тоже исчез, ведь он уже не видел ничего… Потом его оставил слух. Сначала он перестал слышать шум волн, а вскоре и саму тишину… Исчезли образы, хранившиеся в памяти, не стало прошлого, и чувство времени ушло навсегда.

В конце было слово. Нежный голос Орит прошептал в пустоте: «Если жизнь прожита не напрасно, то смерть легка и прекрасна. Ты спас любимую, отомстил злодею. Стал легендой. Чего еще желать, о чем мечтать? Пора уходить… Vale, медвежонок!»

Он провалился в блаженное небытие.

E

PILOG

И вдруг. Нигде. Из ничего. Появилась первая песчинка света. Вторая. Потом их стало много. Бесконечно много. Из них соткался луч, широкий, как от маяка. И потянулся он к этому лучу. И увидел свои руки. Сначала призрачными. Полупрозрачными. Постепенно стали они наливаться цветом, обретать вес и форму. Но не хватало у него сил подняться. Тогда в луче появилась рука, тянущаяся навстречу. И подхватила его нечеловеческая сила и выдернула из пучины небытия… И предстал он пред Господом. И спросил Господь почему-то женским голосом:

– Как вы себя чувствуете?

Он сидел в ярко освещенной арке акведука и дико озирался. Перед ним стояла женщина лет сорока и терпеливо дожидалась, когда он придет в себя.

– Как вы себя чувствуете? – озабоченно повторила она.

Тогда Урсус остановил взгляд на незнакомке и сипло подал голос:

– Кто ты?

Женщина приветливо улыбнулась и ответила:

– Меня зовут Стейси. Я психолог международного центра паллиативной помощи «Фабиола». Вы понимаете, где находитесь?

Он снова принялся озираться, прикрываясь от света рукой, и явно был не готов ответить на этот простой вопрос.

– Давайте переместимся в более подходящее место, – предложила Стейси. – Вы можете идти?

Урсус кивнул и хотел было встать с места. Однако этот номер у него не удался, и он плюхнулся задом обратно в песок, изумившись своей слабости. Погодя он поднялся в несколько приемов, кряхтя и помогая себе руками. Как будто земное тяготение стало вдруг раза в два больше.

– Пойдемте к машине, – мягко сказала женщина и попыталась взять Антона Сергеевича под локоть, но тот выдернул руку и сам побрел навстречу слепящим фарам.

Они сели на заднее сиденье. Стейси кивнула водителю, и автомобиль тронулся с места.

Антон Сергеевич закрыл глаза и попытался вспомнить это состояние блаженного небытия, из которого его беспардонно выдернули, но у него ничего не получилось.