Времена цвергов

– Белый? – спросила она.

– Кто – белый?

– Альв. Я двоих видела. Шварценелль в лесу показала. Они действительно белые, а от старости делаются прозрачными. Но при чем тут эта гадость?

Рейнмар пожал плечами.

– Он заклинания пытался выкликать. Не вышло. Ты зачем сюда?

– Хочу найти ту, которая нас предупредила.

И Эрна пошла по кругу, вглядываясь в тех цвергов, которые лежали кучей, порубленные неумолимым мечом. Она растаскивала их за грязные вонючие ноги, надеясь увидеть под телами Тийне. Рейнмар молча следил за ней. Меч он держал наготове.

– Ты еще посмотри, нет ли тут их королевы. Вроде бы я ее достал… Нужно убедиться.

– Вот, – сказала Эрна. – Посвети-ка сюда.

Тийне лежала вверх лицом, с перерубленным горлом.

– Они мне за это заплатят, – проворчал Рейнмар. – Но кто она?

– Просто очень хорошая и добрая девушка…

– Ты ее знала?

– Думала, что знаю. Как оказалось – нет, не знала…

* * *

Все-таки, когда у человека в предках – десять поколений гордых баронов, он умеет распоряжаться, и его понимают даже темные альвы, почти не знающие людского языка. С перепугу, пожалуй, еще и не то поймешь.

Рейнмар заставил темных альвов вынести наверх тело Тийне. И тут встал вопрос: где и как хоронить.

– В Русдорфе, – сказал Уве. – Только у нас.

Когда Эрна все ему объяснила, он как сел рядом с мертвой Тийне – так и сидел молча. Смотрел ей в лицо, поправлял левой рукой одежду и волосы. Рейнмар хотел было что-то сказать – Эрна удержала.

– Как мы ее туда довезем? Не на осле же? – спросил Рейнмар.

– Осел у нас есть… – пробормотала Эрна. – Пойду, погляжу, как его вытаскивают из провала.

– Нет, негоже. Иначе поступим. Предателей наказывать надо.

Причина предательства, в общем, была ясна. Цверги забрали у темных альвов их детей и поставили условие: темные альвы идут вперед, показываются людям, люди их не боятся, наоборот – охотно им помогают. А следом, прикрываясь ими, как щитом, идут альвриги и цверги. И что они могли натворить, обманом пробравшись в края, где их не ждали, даже вообразить трудно.

– Да, они могли хотя бы подать знак, – сказала Эрна.

– Могли. Но не подали. Я решил. Они понесут Тийне в Русдорф. Да. Понесут.

Эрна ничего не ответила.

– Я так решил, – повторил Рейнмар.

– Ваша милость, вы считаете, что предателей можно переделать?

– Нельзя… Но и прощать их нельзя. Ни за что и никогда.

Эрна кивнула.

Она понимала Рейнмара – темные альвы могли бы пригодиться и Русдорфу, и Бемдорфу, и всем окрестным деревням и городкам. Но так, как прежде, когда люди и темные альвы спокойно вели торговлю, уже не будет.

Поселить у себя племя предателей – опасно. Приползет цверг-разведчик откуда-нибудь из Артеи – и все, и они будут ему служить… Будут делать для людей тонкие иголки, свадебные ожерелья, выплавлять железо из руды, ковать ножи, прочные полотна для пил, а в один прекрасный день из их шахт полезут цверги.

– А когда они принесут Тийне в Русдорф – что потом?

– Пусть тащатся дальше, на юг. А я пошлю гонцов – предупредить соседей. Пройти через наши земли – пусть проходят. И пусть идут дальше – хоть до самого моря, хоть в море.

Темные альвы с трудом извлекли из ямы осла, и старший сам привел его к Рейнмару.

– Ваш, – сказал он.

– Наш, – подтвердил Рейнмар. И больше не произнес ни слова.

Он стоял на откосе, кутаясь в свой тяжелый плащ, придерживая его спереди левой рукой, но плащ чуть не сполз с плеча, и Эрна его поправила – тоже левой рукой.

– Носилки сделайте, – велела она.

– Сделайте? – Старший темных альвов не понял.

– То, на чем раньше руду носили.

– Раньше…

И тут он заплакал.

Эрна и Рейнмар смотрели на него с изумлением. Они и не подозревали, что темные альвы умеют плакать.

– Ну, хватит! – крикнул Рейнмар. – Эрна, отыщи Уве, может, он догадается, как им объяснить.

Когда Уве понял, для чего носилки, то сказал:

– Я сам.

Взяв с собой Имшица, он пошел искать два подходящих деревца. У старика был с собой топорик, и вдвоем они кое-как изготовили носилки. Эрна стояла рядом, готовая помочь.

Темные альвы столпились в отдалении, забравшись даже не под тенистые кроны деревьев, а прямо в развесистые еловые ветки, смотрели, переговариваясь. Кое-кто, опустившись на корточки, рылся в земле, вытягивал корешки, пробовал их на вкус.

Эрна знала, какая это сомнительная радость – жевать жесткие корни. Те, которые пытались съесть темные альвы, еще следовало долго варить или, на худой конец, связками, обернув в листья, запекать в углях. Этому Эрну выучила Шварценелль.

Наконец к носилкам подошла альва с маленьким на руках.

– Зачем? – спросила она.

– Девушку похоронить, – и, видя, что его не понимают, Имшиц объяснил попроще: – Унести и зарыть в землю.

Темная альва и этого не уразумела. Тогда Имшиц, видимо, имевший внуков и привыкший терпеливо объяснять им все просто и доходчиво, опустился на корточки, вырыл щепкой ямку и показал темной альве:

– Вот сюда положим бедную Тийне, в землю, в землю…

Альва вскрикнула и пустилась наутек.

– Дура! – крикнул вслед ошарашенный Имшиц. – Нет, что за дура?!

– И точно дура. Решила, что ты собрался ее живую в землю закопать, – буркнул Уве. – Сейчас всех своих перебаламутит.

– Слышишь?