Врата. За синим горизонтом событий

Никогда за все пятнадцать лет жизни не было у Вэна такого возбуждающего, пугающего и поразительного времени. Так много вопросов! Так много нужно сказать и услышать! Так удивительно приятно касаться других людей, чувствовать их запах, их присутствие. Они знали так поразительно мало и так чудовищно много — не знали, как добывать пищу из хопперов, никогда не пользовались сонной кушеткой, никогда не видели Древних, не разговаривали с Мертвецами. Но они знали о космических кораблях и городах, они ходили под открытым небом («Небо?» Потребовались немалые усилия, чтобы Вэн понял, о чем идет речь,) они занимались любовью. Вэн видел, что молодая женщина готова побольше рассказать ему об этом, но старшая не разрешила ей; как странно. Старший мужчина, казалось, вообще ни с кем не занимается любовью; еще более странно. Все странно, и он испытывал восхищение и ужас от такого обилия странного. Они долго говорили, и он показал им некоторые хитрости поселения, а они ему чудеса своего корабля (что-то вроде Мертвеца, но оно никогда не было живым; изображения людей на Земле; смывной туалет) — после всех этих чудес женщина Ларви приказала всем отдыхать. Он тут же направился к сонной кушетке, но она пригласила его остаться с ними, и он не мог отказаться, хотя все время просыпался, дрожа, принюхивался и осматривался в тусклом голубом свете.

Слишком сильное возбуждение отозвалось болезненно. Когда все проснулись, Вэн сильно дрожал, тело у него болело, он как будто совсем не спал. Неважно. Вопросы и разговоры тут же возобновились.

— А кто такие Мертвецы?

— Не знаю. Давайте их спросим. Иногда они называют себя старателями. С каких-то Врат.

— А где они находятся? Это артефакт хичи?

— Хичи? — Он задумался: это слово он слышал, очень давно, но не знает его значения. — Ты о Древних?

— А как выглядят эти Древние? — Он не мог высказать словами, ему дали блокнот, и он постарался изобразить большие движущиеся челюсти, редкие бороды. Как только он заканчивал рисунок, они хватали его и держали перед машиной, которую называли «Вера».

— Машина похожа на Мертвецов, — заметил он, и они снова набросились на него с вопросами.

— Ты хочешь сказать, что Мертвецы — это компьютеры?

— А что такое «компьютер»?

И ему объясняли значение слова «компьютер», и что такое президентские выборы, и о статридцатидневной лихорадке. И все время бродили по поселению, а Вэн показывал, что знает. Он очень устал. У него не было привычки к усталости, потому что в своей безвременной жизни он спал, когда чувствовал сонливость, и не просыпался, пока не отдохнет. Это ощущение ему не понравилось, не понравилась сухость в горле и головная боль. Но он был слишком возбужден, чтобы остановиться, особенно когда ему рассказали о женщине по имени Триш Боувер. «Она была здесь? Здесь, в поселении? И не осталась?»

— Нет, Вэн. Она не знала, что ты придешь. Она думала, что если останется, то умрет. — Какая жалость! Вэн рассчитал, что ему было десять лет, когда она прилетала. Он мог бы стать ее товарищем. А она его. Он кормил бы ее, заботился о ней и взял бы ее с собой, чтобы она увидела Древних и Мертвецов, и он был бы очень счастлив.

— Куда же она ушла? — спросил он.

Почему-то этот вопрос их обеспокоил. Они посмотрели друг на друга. Ларви немного погодя сказала: «Она улетела в своем корабле, Вэн».

— На Землю?

— Нет. Еще нет. В таком корабле, как у нее, путь очень долог. Дольше, чем она проживет.

Заговорил младший мужчина, Пол, тот, что совокуплялся с Ларви: «Она все еще в пути, Вэн. Мы не знаем точно, где она. Мы даже не уверены, что она жива. Она себя заморозила».

— Значит, она умерла?

— Ну… пожалуй, она не жива. Но если ее найдут, ее можно будет оживить. Она в холодильнике своего корабля, при температуре минус сорок градусов. Тело её долго не будет разлагаться, я думаю. Она думала… Во всяком случае она решила, что это ее лучший шанс.

— Я мог бы дать ей лучший, — подавленно сказал Вэн. Потом лицо его прояснилось. Есть ведь эта молодая женщина, Джанин, она не замерзла. Желая поразить ее, он сказал:

— Какое чертово число.

— Что? Какое число?

— Чертово число, Джанин. Мне о них рассказывал Крошечный Джим. Когда скажешь «минус сорок», не нужно уточнять, по Цельсию или Фаренгейту, потому что это одно и то же. — Он засмеялся своей шутке.

Они снова посмотрели друг на друга. Вэн чувствовал, что что-то не так, с каждой секундой он испытывал все большую усталость, головокружение. Он решил, что они не поняли шутку, и сказал: «Давайте спросим Крошечного Джима. Он тут близко по коридору, рядом с сонной кушеткой».

— Спросим? Как? — это старший мужчина, Пейтер.

Вэн не ответил: он себя плохо чувствовал, ему легче было показать. Он резко повернулся и потащился к комнате для снов. К тому времени, как они догнали его, он уже настроил прием и вызвал номер сто двенадцатый. «Крошечный Джим? — попробовал он: потом добавил через плечо: — Иногда он не хочет разговаривать. Пожалуйста, потерпите». — Но на этот раз ему повезло, и тут же послышался голос Мертвеца:

— Вэн? Это ты?

— Конечно, я, Крошечный Джим. Я хочу послушать о чертовых числах.