Врата судьбы

– И все потому, что я не стала заниматься расследованием или просить кого-то сделать это за меня, – ответила Таппенс.

– Вот именно, – кивнул Томми. – Ты просто залезла в шкаф рядом с комнатой, в которой со мной беседовали в довольно-таки интересной манере, и поэтому точно знала, куда я направляюсь и что собираюсь делать. И добралась до места первая. Это не что иное, как подслушивание. И это занятие трудно назвать благородным.

– Зато оно достаточно эффективно.

– Согласен, – сказал Томми. – У тебя определенно нюх на все, что может принести результат. Ты просто притягиваешь такие вещи.

– Ну что ж. Когда-нибудь мы узнаем все, что здесь произошло, – правда, произошло это много-много лет назад. Я постоянно думаю о том, что где-то здесь спрятано что-то действительно важное, или что кто-то им обладает. И что все это имеет отношение к нашему новому дому и людям, которые в нем когда-то жили. Никак не могу поверить, что такое возможно. Но я уже знаю, что нам надо сделать просто немедленно.

– Что именно? – спросил Томми.

– Конечно, набраться терпения, – ответила Таппенс. – Сейчас без четверти одиннадцать, и я хочу поспать. Я очень устала. И здорово вывозилась в грязи благодаря этим старым и пыльным игрушкам и вещам. Думаю, что мы еще немало любопытного найдем в этом месте, которое… кстати, а почему оно называется Кэй-Кэй?

– Не знаю. А это как-то пишется?

– Не знаю; кажется, К-Э-Й. Но только не просто две буквы КК.

– Что, так звучит более таинственно?

– Это звучит по-японски, – в голосе Таппенс слышалось сомнение.

– Не понимаю, почему ты так считаешь. Я ничего японского в этом не вижу. Мне это напоминает название какого-то блюда. Например, из риса.

– Я в ванну – вымыться и избавиться от всей этой паутины, – сказала Таппенс.

– И помни – надо набраться терпения.

– Думаю, что у меня его больше, чем у тебя, – заметила миссис Бересфорд.

– Иногда ты бываешь совершенно непредсказуема, – возразил ей Томми.

– Ты бываешь прав чаще, чем я, – сказала Таппенс. – И меня это иногда раздражает. Но все это – испытания, посланные нам свыше. Не помнишь, чьи слова?

– Не важно, – ответил Томми. – Иди и смой с себя прах давно минувших лет. А Исаак действительно хороший садовник?

– Он считает себя таковым. Надо будет проверить…

– К сожалению, мы с тобой ничего в этом не смыслим. Так что это еще одна проблема.

Глава 4 Поездка на Любимой; Оксфорд и Кембридж

I

– Надо набраться терпения, – как заклинание повторяла Таппенс, допивая чашку кофе и разглядывая тарелку с яичницей-глазуньей, стоявшую на буфете; по обеим сторонам от яйца лежали две аппетитного вида почки. – Плотный завтрак гораздо полезнее размышлений о всяких невозможных вещах. Это Томми любитель заниматься невозможными вещами. Тоже мне – расследование… Боюсь, что у него ничего не получится.

И она принялась за яйцо с почками, заметив:

– Как приятно иногда изменить своему обычному завтраку.

Уже долгое время Таппенс умудрялась по утрам ограничиваться чашкой кофе, апельсиновым соком или грейпфрутом. И хотя это помогало сохранить фигуру, удовольствия от подобного завтрака она не получала. А вот горячие блюда, стоящие на буфете, вызывали у нее, по контрасту, обильное слюноотделение.

Наверное, продолжала размышлять Таппенс, Паркинсоны тоже ели это на завтрак. Яичницу или сваренные в мешочек яйца, и еще бекон… Она стала вспоминать, что читала о завтраках в старых романах. А может быть… ну конечно, они ели холодного тетерева. Вкуснятина! От одной мысли слюнки текут. Наверное, на детей они обращали так мало внимания, что тем доставались одни ножки. Ножки дичи – это просто здорово, ведь их можно обгладывать…

Она вдруг замерла, не успев проглотить последний кусочек почки.

За дверью раздавались очень странные звуки.

– Интересно, – вслух произнесла Таппенс. – Похоже на какой-то испорченный оркестр.

Она сидела с куском тоста в руке, когда Альберт вошел в комнату, и подняла на него глаза.

– Что происходит, Альберт? – спросила она. – Только не говори мне, что наши рабочие занялись музицированием. Это что, гармоника или что-то в этом роде?

– Это джентльмен, который пришел насчет пианино.

– И что он собирается с ним делать?

– Настроить. Вы же сами говорили, чтобы я вызвал настройщика.

– Боже мой! – воскликнула Таппенс. – И ты его уже пригласил? Ты просто прелесть, Альберт.

По лицу слуги было видно, что он доволен. Однако Альберт и без этого знал: то, насколько быстро он выполняет странные просьбы то Таппенс, то Томми, является его несомненным достоинством.

– Настройщик говорит, что пианино в ужасном состоянии, – сказал он.

– Меня это не удивляет, – заметила Таппенс.

Она выпила полчашки кофе и прошла в гостиную. Возле пианино, выставившего напоказ бо́льшую часть своих внутренностей, возился молодой человек.

– Доброе утро, мадам, – поздоровался он.

– Доброе утро, – ответила Таппенс. – Я так рада, что вы смогли прийти.

– Да, настройка ему совсем не помешает.