Врата Смерти(пер. И.Иванова)

Она села на подстилке, ощущая, как тело противится каждому ее движению. Геборий и Бодэн испытывали то же самое. Старик утверждал, что это вызвано однообразной пищей. Можно подумать, в Макушке их кормили лучше! Вообще на еду было грех жаловаться: их снабдили сушеными фруктами, вяленым мясом и черным, невероятно жестким досинским хлебом.

Преодолевая телесную боль, Фелисина выбралась наружу. Неужели они упустили ночь и проспали до самого утра? Или это ее сон был таким коротким и ночь еще впереди? Геборий с Бодэном неторопливо жевали. Рядом лежали отощавшие мешки с припасами. Больше всего у них осталось хлеба. Он был соленым и вызывал чудовищную жажду. Поначалу Геборий утверждал, что, пока у них достаточно сил и не так обезвожено тело, нужно питаться хлебом. Бодэн и Фелисина не пожелали тогда прислушаться к его советам. Больше старик об этом не заикался. Помнится, Фелисина все подкусывала его, спрашивая: «Что же ты не следуешь собственным советам?» Теперь она понимала, что Геборий был прав. Даже если они и доберутся до берега, у них не останется ничего, кроме соленого хлеба. А воду придется пить по глоткам.

«Может, мы потому и не слушали Гебория, что оба не верили в успешное окончание нашего путешествия. Наверное, старик это тоже понял. Неужели я так привыкла жить одним днем, что разучилась предвидеть? Я пропустила мимо ушей его совет из чувства противоречия. Как видно, напрасно. С Бодэна что возьмешь? Преступники редко бывают наделены умом».

Фелисина молча присоединилась к завтраку. Поев, она сделала пару лишних глотков теплой воды. Спутники выразительно посмотрели на нее, однако ничего не сказали.

Бодэн тщательно упаковал провизию в мешок.

— Ну и странная же мы троица, — вздохнул Геборий.

— Ты имеешь в виду, что каждый из нас терпеть не может остальных? — спросила Фелисина. — Тут нечему удивляться, старик. С кем ты делишь этот путь? Со шлюхой, которой ты предрекал самое плачевное будущее, причем неоднократно. А кто наш Бодэн? Разбойник, давно избравший для себя одиночество. Он изрядный забияка, наш Бодэн. Думаешь, из-за избытка храбрости? Совсем наоборот: в душе он трус.

Она оглянулась на хмурого Бодэна и одарила его лучезарной улыбкой.

— Я права, Бодэн?

Он ничего не ответил, только еще больше нахмурился. Следующей жертвой Фелисина, естественно, выбрала Гебория. — Ну а особенности твоего характера и так известны. Не стану их называть.

— Сделай милость, девочка, — пробормотал бывший жрец Фенира. — Забыл тебе сказать: я не нуждаюсь в нотациях пятнадцатилетней девчонки, рассуждающей об особенностях моего характера.

— Тогда не хочешь ли рассказать нам о своем прошлом, Геборий? Почему ты ушел из братства Фенира? Поди, запустил руки в монастырскую сокровищницу, или как это у вас называлось? А братья тебя изловили, оттяпали кисти рук и вышвырнули за ворота. Тебе просто не оставалось иного, как сделаться историком.

— Пора двигаться, — напомнил Бодэн.

— Но Геборий не ответил на мой вопрос.

— А по-моему, ответил. Теперь закрой рот. Кстати, сегодня второй мешок понесешь ты, а не старик.

— Насколько понимаю, это мне в назидание, — усмехнулась Фелисина. — Только не жди, что я рассыплюсь в благодарностях.

Бодэн встал. Лицо его не предвещало ничего хорошего.

— Оставь ее, — сказал Геборий Бодэну.

Историк нагнулся, чтобы надеть лямки мешка, и тут Фелисина впервые увидела культю, который он дотрагивался до яшмового пальца. Кожа на культе покраснела и распухла. Узоры татуировки сделались почти черными. Более того, татуировка на всем теле как-то странно вздулась, словно нарисованные линии были жилами.

— Что с тобой? — спросила Фелисина, забыв про свои колкости.

— Я бы тоже хотел знать, — коротко ответил Геборий.

— Ты как будто обжег свою культю о тот палец.

— Не обжег, но болит так, словно Клобук поцеловал мне руку. Может, дело не в пальце, а в отатаральской пыли? И способна ли одна магия порождать другую? Я бы дорого дал, чтобы получить ответы.

— А кто тебя просил трогать этот проклятый палец? — спросила Фелисина, словно перед ней был напроказивший ребенок. — Только добавил себе мучений.

Бодэн молча зашагал прочь. Не оглядываясь на Гебория, Фелисина двинулась следом.

— Этой ночью нам попадется источник? — спросила она.

— Раньше надо было спрашивать, — огрызнулся Бодэн.

— Раньше я забыла. И что теперь?

— Вчера мы потеряли полночи, — сказал Бодэн.

— Ну и что?

— А то, что до завтрашнего вечера воды не будет, — оборачиваясь к ней, ответил разбойник. — Ты еще не раз пожалеешь, что глупо вылакала больше положенного.

Фелисина замолчала.

«Не дождетесь от меня благородства. Я буду пить воду наравне с вами. Благородство — для дураков. Оно смертельно опасно. Я не собираюсь подыхать из-за благородства. Так это и запомни, Бодэн. Геборий все равно умрет, и чем скорее, тем больше воды останется».