Враг стрелка Шарпа

Восторгам подполковника не было конца. Восхищение у него вызвали и ночной марш, и дневное бдение, и атака, но более всего – отсутствие потерь. Представленные Шарпом Фредериксон, Кросс и Прайс тоже получили свою долю славословий от пылкого валлийца. Сэр Огастес Фартингдейл был не так любезен. С помощью слуги он выбрался из седла, неторопливо расправил шарф, стягивающий высокий воротник его плаща, и лишь тогда снизошёл до Шарпа:

– На этот раз вы справились, Шарп?

– Как видите, сэр.

Фартингдейл что-то невразумительно буркнул, нервно постукивая кнутом по голенищам высоких сапог. Орлиный нос покраснел от холода, губы брезгливо кривились.

– Что с леди Фартингдейл?

– Ждёт-не дождётся вас, сэр.

– Хорошо. – без интереса окинув взглядом форт и селение, сэр Огастес сухо уронил, – Проводите меня к ней.

– Конечно, сэр. Прошу прощения. Лейтенант Прайс!

Перед тем, как последовать за Прайсом, Фартингдейл снял двууголку и с достоинством кивнул Кинни:

– Управитесь пока без меня, Кинни?

– Нет, чёртов штафирка, сейчас всё брошу, и завалюсь дрыхнуть! – зло проворчал валлиец и в сердцах пнул камешек под ногами так, что тот взмыл в воздух и с силой врезался в монастырскую стену. Похоже, ночной поход в обществе сэра Огастеса дался Кинни нелегко, – Должно быть, его супруга – ангел.

– Внешне – точно, сэр. – улыбнулся Шарп.

Кинни взглянул на свой полк, строящийся восточнее обители, там, куда не достанет картечь пушек с башни или из форта: «Итак, с чего начнём?» Реплика не предназначалась Шарпу, Кинни размышлял вслух.

– Выкурим прохиндеев из деревни и займёмся замком.

– А сторожевая башня, сэр?

Орудия на башне держали под прицелом обрушенную восточную стену форта. Чтобы взять форт, следовало прежде захватить башню. Кинни поскрёб щёку:

– Думаете, мошенники будут драться?

Привольное житьё для Потофе закончилось. Заложниц у него больше не было, монастырь отобрали и целый батальон небритых эриний в красных мундирах готовился к отмщенью. Бегство могло спасти бывшего повара, но всё так же блестели штыки караульных меж зубцов замка, и в окопах у подножия башни.

– Почему они не ушли, пока была возможность, Шарп?

– Считают, что победят нас, сэр.

– Придётся их разочаровать. – жёстко сказал Кинни, – Меня выводит из себя перспектива посылать моих ребят на смерть в праздник. Возьмём на штыки деревню, а там потолкуем. Коль не захотят решить миром…

Подполковник посмотрел на башню:

– …Тогда, если не возражаете, я возьму у вас, Шарп, роту стрелков.

Дипломатичный Кинни умел подать приказ как вежливую просьбу.

– Пожалуйста, сэр.

– Давайте всё же надеяться, что до этого не дойдёт. А там, глядишь, и ваш Джилиленд подоспеет.

Из-за сломанного обода ракетчики отстали от 113-го полка. Кинни весело прищурился:

– Шарахнет по ним ракетами, те и лапки кверху!

Подозвав лошадь, валлиец взгромоздился в седло:

– А не сбежали бродяги потому, что надрались вчера, как сапожники. Вот так-то.

Натянув поводья, валлиец собрался отъезжать, но вдруг застыл, как громом поражённый, вперив взгляд поверх головы Шарпа.

Опираясь на «мужа», Жозефина спускалась с крыльца обители. Фартингдейл преобразился. Пожилой брюзга исчез, уступив место джентльмену, пусть не очень молодому, зато сияющему от присутствия рядом цветущей юной дамы. До крайности самодовольно сэр Огастес обратился к валлийцу:

– Подполковник Кинни, позвольте представить вам мою дражайшую половину. Дорогая, это подполковник Кинни.

Кинни обнажил голову:

– Миледи, мы отмахали полмира, чтобы спасти вас.

Жозефина одарила его благосклонной улыбкой и выразила признательность как подполковнику, так и его героическому полку. Сэр Огастес цвёл, наслаждаясь произведённым на Кинни впечатлением. Португалка отошла потрепать коня валлийца по холке, а Фартингдейл требовательно дёрнул Шарпа за рукав:

– На пару слов!

Неужели Жозефина имела глупость сознаться Фартингдейлу в знакомстве с Шарпом? Сомнительно, но другого повода для разговора тет-а-тет подальше от ушей португалки стрелок не видел. Сэр Огастес прошипел:

– Там, во дворе, мужчины в чём мать родила, Шарп!

– Дезертиры, сэр.

Чтобы пленные не прохлаждались, Шарп отдал команду занять их пробиванием бойниц.

– Какого дьявола они голые!?

– Свои мундиры они обесчестили, а другой одежды здесь нет.

– Господь всемогущий, Шарп, вы что же, не понимаете, что их нагота оскорбляет взор моей благородной супруги?!

Шарпа так и подмывало сказать доморощенному ревнителю нравственности, что его жена видела больше голых мужчин, чем он сам, но стрелок одолел соблазн:

– Я прикажу прикрыть их наготу чем-нибудь, сэр.

– Прикажите, да поживее. И ещё: вы небриты! Небриты, но при этом смеете рассуждать о чести мундира!

Сварливость на его лице будто по волшебству превратилась в снисходительность, – вернулась Жозефина.

– Дорогая, ты твёрдо решила остаться на свежем воздухе? Не замёрзнешь?

– Ничего, Огастес. Я хочу видеть, как подполковник Кинни воздаст по заслугам моим утеснителям.

Шарпа позабавила вычурность оборота. Жозефина говорила с Фартингдейлом на его языке, и сэр Огастес послушно кивнул: