Враг стрелка Шарпа

Здоровяка можно было бы принять за Харпера (размеры позволяли), если бы не форма – синяя, с золотым шевроном на рукаве. Форма французского сержанта. Он крикнул повторно.

Появился его спутник, волоча увесистую перемётную суму. Офицер, причём, старший офицер, судя по богатому шитью лазурного, с красным воротником, мундира.

Неужто Потофе? Униформа пехотная, но карабин кавалерийский, и сабля на боку тоже.

Французы стали осматриваться. Сержант увидел за прудиком брошенный Харпером вьюк, точь-в-точь, как тот, что покоился у ног его офицера.

– Стоять! – будто чёртик из коробочки, Шарп выпрыгнул из своего убежища и нацелил на них винтовку, – Стоять! Не двигаться!

Французы повернулись к нему. Солдаты они были бывалые, изумление от неожиданного появления Шарпа быстро сменилось на их лицах явственными прикидками, насколько удачным может быть винтовочный выстрел от бедра.

Шанса проверить это на практике майор им не дал:

– Патрик!

С хищной ухмылкой Харпер приблизился к другу.

– Присмотри-ка за ними, сержант.

– С удовольствием, сэр.

Ирландец навёл на врагов семистволку, а Шарп поспешил к выходу из монастыря. Рядом с их тремя конями паслись ещё пять, очевидно, принадлежащих пленникам. Шарп прикрыл тяжёлую створку и задвинул засов. Вернувшись во двор, он взглянул на французов поближе.

Сержант был парень рослый, крепкий, как дуб. На загорелом лице жёсткой щёткой торчали густые чёрные усища. Глаза горели ненавистью. Его товарищ в офицерской форме был и тоньше, и изящнее, а взгляд, обращённый на Шарпа, выражал презрение и брезгливость.

– Сержант, заберите их пушки.

Офицер без сопротивления расстался с карабином, а вот сержант заартачился. Ирландец дёрнул мушкет к себе, но француз не отпустил оружие, и лишь когда Шарп красноречиво качнул стволом винтовки, неохотно уступил.

– Кто вы такие?

Офицер ответил на приличном английском:

– Я не представляюсь дезертирам.

Шарп поразмыслил. Пять лошадей, два всадника. Такая же седельная сумка. Стрелок шагнул вперёд и пнул вьюк ногой. Внутри звякнули монеты. Офицер-француз насмешливо бросил:

– Не стоит беспокоиться. Всё до сантима.

Шарп сделал три шага назад и повесил винтовку на плечо. Харпер удивлённо крякнул.

– Меня зовут Ричард Шарп. Я – майор 95-го полка армии Его Британского Величества. Сержант Харпер!

– Сэр?

– Опустите ружьё.

– Но, сэр…

– Выполняйте, сержант.

Французский офицер недоверчиво проследил, как ирландец убирает семистволку, и перевёл взгляд обратно на Шарпа:

– Так вы – не дезертир?

– Слово офицера.

Француз щелкнул каблуками:

– Мишель Дюбретон. Имею честь командовать 54-м батальоном императорской линейной пехоты.

Командир батальона, два витых эполета… Полковник, не меньше. Отдавая салют, Шарп чувствовал себя странно:

– Мои извинения, сэр.

– Ну, что вы, майор, извиняться должен я. – Дюбретон улыбнулся Харперу, – Вы не представили товарища.

– Сержант Харпер.

Ирландец панибратски подмигнул Дюбретону. Офицер взглянул на своего сержанта и сказал Шарпу:

– Как близнецы, не находите? Хотя мой больше, смуглее…

Унтер-офицеры стояли достаточно близко друг к другу, и Шарп недоумённо поморщился: да, француз смуглей, но «больше»? Разве что ростом малость выше. Гримаса стрелка не укрылась от полковника. Дюбретон рассмеялся:

– О, простите мне невольный каламбур. Больше? – фамилия моего сержанта.

Больше? кивнул Шарпу.

– Отдай им оружие, Патрик.

– Благодарю вас, майор. Значит ли ваш жест, что между нами заключено перемирие?

– Что-то в этом роде, сэр.

– Мудро.

Дюбретон любовно огладил возвращённый ему карабин. Может, на плечах француза и красовались эполеты полковника, но сноровка в обращении с оружием чувствовалась солдатская. Он обратился к Харперу:

– Вы говорите по-французски, сержант?

– Я, сэр? Нет. Гэльский, английский, испанский…

Казалось, Харпер не находит ничего странного в разговоре с вражеским офицером посреди монастыря.

– Прекрасно. Больше? может объясниться по-испански. Могу я попросить вас двоих постоять на страже, пока мы обсудим кое-что с майором?

– Не вопрос, сэр.

Дюбретон схватился за сумку с деньгами и подтащил её к той, что принесли Шарп с Харпером:

– Этот вьюк ваш?

– Наш, сэр.

– Золото?

– Пять сотен полновесных гиней.

– Ого! Выкуп?

– Да, за девушку, сэр.

– Пятьсот за одну? Кому-то она дорога. У нас три.

Полковник замолчал, достал сигары с обрезанными кончиками, предложил Шарпу. Тот вежливо отказался. Повозившись с трутницей (Трутница – металлическая коробка с куском трута, стали и кремнем для высекания огня. Прим. пер.), Дюбретон задымил и продолжил:

– У нас три. Включая мою жену.

– Мне жаль, сэр.

– И мне. – голос полковника, ровный, безучастный даже, не вязался с неожиданно жёстким выражением лица, – Ничего, Дирон поплатится.

– Дирон?

– Сержант Дирон, величающий себя ныне маршалом Потофе. Хороший кашевар, но человечишка дрянной.

Полковник покусал губу и осведомился:

– Как, по-вашему, сдержит он слово?

– Сомневаюсь.

– Вот и я тоже. Но приходится рисковать.