Враг Шарпа

Они медленно пошли в сторону огней селения. Тереза достала из-под плаща перевязанный холщовый сверток и протянула Шарпу.

– Взгляни.

Шарп потянул за веревку, развернул ткань и увидел внутри тряпичную куклу. Он повернулся к свету и улыбнулся: кукла была одета в зеленый стрелковый мундир. Тереза обеспокоенно спросила:

– Тебе нравится?

– Чудесно!

– Я сделала ее для Антонии, – ей хотелось, чтобы Шарпу понравилось.

Он снова поднес куклу к свету и увидел, как тщательно и аккуратно сшит крошечный мундир. Кукла была всего шести дюймов росту, но на зеленой куртке присутствовали все необходимые детали: черный кант, маленькие петли нашивок, тонкая черная перевязь. Лицо было вырезано из дерева. Шарп приподнял кивер и увидел под ним темные волосы.

– Шерсть, – улыбнулась Тереза. – Я собиралась сделать ей подарок на Рождество, то есть сегодня. Придется подождать.

– Как она?

– Она чудесная, – Тереза забрала куклу и стала снова увязывать сверток. – За ней приглядывает Люсия, – Люсия была невесткой Терезы. – Она ей как родная мать. Думаю, у нее просто нет другого выхода, ведь мы не лучшие родители на свете, – вздохнула она.

– Передай ей, что кукла и от меня тоже, – ему совсем нечего было подарить дочери.

Она кивнула:

– Предполагалось, что это ты. Заведет куклу, будет звать папой. Конечно, я скажу, что она от нас обоих.

Шарп вспомнил слова, сказанные им Фредриксону: «Подари им жизнь, с остальным они справятся». Ему не хотелось бы такого исхода. Антония была его единственной родней, плотью от его плоти, но она не знала его, а он – ее. Он взглянул через дымку тумана на одинокую звезду и подумал, что был чудовищным эгоистом, предпочитал ходить по тонкой грани между опасностью и славой, а не заниматься семьей в мире и спокойствии. Антония – ребенок войны, а война, как сказал Дюко, приносит смерть гораздо чаще, чем жизнь.

– Она уже говорит?

– Совсем чуть-чуть, – голос Терезы смягчился. – Зовет меня «мамма», а Рамона – «Гогга», уж и не знаю, почему, – она усмехнулась, но через силу.

Антония будет говорить по-испански, и ей некого будет назвать отцом, кроме Рамона, ее дяди. С ним она будет счастлива, гораздо более счастлива, чем со своим настоящим отцом.

– Майор! Майор Шарп! – донесся голос Дюбретона от дверей трактира. Француз вышел на улицу и двинулся к ним. – Майор?

Шарп положил руку на плечо Терезы и подождал, пока полковник подойдет ближе.

– Моя жена, месье. Тереза, это полковник Дюбретон.

Дюбретон поклонился:

– La Aguja. Вы столь же прекрасны, сколь опасны, мадам, – он махнул в сторону трактира. – Буду рад предложить вам присоединиться к нам. Дамы уже удалились, но вам, я уверен, будут рады.

Тереза, к удивлению Шарпа, ответила вежливо:

– Я очень устала, полковник, поэтому лучше подожду мужа в замке.

– Разумеется, мадам, – Дюбретон запнулся. – Ваш муж оказал мне огромную услугу, мадам, личную услугу. Ему я обязан безопасностью моей жены. Если это будет в моей власти, я почту за честь оказать ответную услугу.

Тереза улыбнулась:

– Простите, но я надеюсь, это никогда не будет в вашей власти.

– Жаль, что мы враги.

– Покиньте Испанию, и мы перестанем ими быть.

– Идея проиграть войну, чтобы стать вашим другом, мадам, кажется мне все более привлекательной.

Она усмехнулась, довольная комплиментом, и, к удивлению Шарпа, протянула французу руку для поцелуя.

– Не прикажете ли привести моего коня, полковник? Кто-то из ваших людей обещал позаботиться о нем.

Дюбретон, улыбнувшись, повиновался: он думал о странной случайности, которая свела его с женщиной, за чью голову его страна готова заплатить немалую цену – La Aguja, «Игла», вела жестокую войну с французами.

Харпер подвел Терезе коня, помог забраться в седло и повел в сторону замка. Дюбретон проводил их взглядом и достал из кожаного чехла сигару, предложив другую Шарпу. Стрелок, редко куривший, на этот раз согласился. Он подождал, пока Дюбретон высечет искру из трутницы, и нагнулся, чтобы прикурить.

Стук копыт по мерзлой земле затих в отдалении. Дюбретон прикурил и свою сигару.

– Она очень красива, майор.

– Да.

Дым сигар поднимался вверх и сливался с туманом. Подул легкий ветерок, подобный тому, что уносит от пушек пороховой дым. Туман скоро рассеется, но что придет за ним, дождь или снег?

Дюбретон позвал Шарпа обратно в трактир:

– Ваш полковник настаивает на вашем присутствии. Не думаю, что ему нужны советы: похоже, он просто решил лишить вас общества жены.

– Как вы лишили его?

Дюбретон улыбнулся:

– Моя жена, а она далеко не глупа, считает, что прекрасная леди Фартингдейл не совсем та, кем кажется.

Шарп расхохотался и не ответил, а минутой позже проследовал вслед за Дюбретоном в трактир. Войдя, он задернул закрывавшее дверь одеяло и обнаружил, что комната полна сигарного дыма и серьезных разговоров. Батальон винных бутылок был повержен, сменившись бренди, который могли пить с удовольствием лишь младшие офицеры. Сэр Огастес Фартингдейл хмурился, Дюко же улыбался своей таинственной улыбкой.

Дюбретон покосился на Дюко: