Враг на рейде

Видимо, со стороны моря шла гроза, потому что грохотать стало все чаще. Зашевелились, заозирались немногие Варины попутчики. Но, наверное, только ей – барышне столичной и сухопутной – это характерное громыхание со стороны открытого моря могло показаться грозой.

– Стрельбы… – с выражением многолетней опытности приподнял одну косматую бровь старик в цивильном «спинджаке», но с тельняшкой меж засаленных лацканов. – А ведь крупным, однако, калибром.

– Так ведь на стрельбы в Евпаторию вроде как ушли?.. – отчего-то заполошно ему возразила бабища, занимавшая всю переднюю лавку, сидя посредине, что, должно быть, служило залогом остойчивости судна.

Компетентность боцманской супруги, уверенность старого моряка, тревожная мина капитана, высунувшегося из своей дощатой будки, чтобы осмотреть горизонт, заставили и Варвару сообразить, что хоть и затянуты были «хляби небесные» привычной октябрьской серостью, будто грязной ватой, но на грозу-то это железное громыхание походило не слишком.

Тем более, уже через несколько секунд к отдаленному грому стали присоединяться и новые звуки – истошно, наперебой, взревели загробными голосами доковые сирены за Адмиралтейством, им поддакнули корабельные гудки; нарастая, как в печном дымоходе с усилением ветра, что-то взвыло и над головой. Даже как будто шелест кровельной жести послышался.

Ощущение приближающейся бури заставило Варю зябко передернуть плечами…

– Етицка мать… – медленно протянул-выдохнул многоопытный дед.

– Это ж кудой они палят-то?! – еще более пылко заквохтала-засуетилась толстая бабища, опасно ерзая по лавочке-банке, так, что и катерок с ней разом, кажется, вот-вот черпнет забортной воды.

Однако свист и шелест благополучно, как показалось Варваре, унеслись, невидимые в облаках, над их головами далее, куда-то в глубь бухты, в черный дым угольного склада, на серые угрюмые пакгаузы железнодорожного вокзала.

Но, как вскоре выяснилось, это лишь показалось…

Морская хроника

В ночь на 29 октября в Севастополе находились все 7 линейных кораблей ЧФ, 3 крейсера, 4 подводные лодки, 5 эсминцев, 4 минных заградителя, канонерская лодка и 2 посыльных судна.

В Евпатории – 9 эсминцев и 2 миноносца.

В Одессе – 2 канонерские лодки («Донец» и «Кубанец») и минный заградитель «Бештау».

В Очакове – минный заградитель «Дунай».

В Батуми – минный заградитель «Дыхтау» и транспорт «Березань».

В дозоре в морском районе между Севастополем и Евпаторией на удалении 100–120 кабельтов от берега находились эсминцы «Лейтенант Пущин», «Жаркий» и «Живучий».

Севастополь. Артиллерийская бухта

В следующую минуту хозяин турецкой кофейни и сам выдал свою злокозненную сущность. Убежав куда-то в глубь заведения, в мавританскую арку кухни, толстый Селим вынырнул совершенно в другом и довольно неожиданном месте.

Буквально от террасы его кофейни, но чуть ниже, недалеко в глубь Артиллерийской бухты уходил старый дощатый причал, принимавший на свои кнехты швартовы рыбачьих шаланд, прогулочных яликов, а то и приписной шлюп Биологической станции. Ветхий причал с прорехами, начинавшийся сразу с обрыва, над которыми на резных столбиках и нависала терраса.

Вот как раз из-под позеленелых свай и показалась проворная фигура в халате с потускнелым шитьем и в полосатых, высоко закатанных брюках.

Прошлепав по мелководью, словно баклан, высоко взбрасывая по-птичьи костлявые коленки, Селим выглянул из-под низкого настила причала, воровато оглянувшись, затем призывно махнул рукой… но не в сторону моря, как должно было быть, а назад, откуда только что выбежал. И, к немалому удивлению мальчишек, вслед за турком показался черно-смоленный нос лодки.

Парни переглянулись, почти одинаково картинно округлив глаза – орехово-карие и голубовато-серые.

– Там же?.. – озвучил общее недоумение Васька.

Там, под причалом, действительно не было никакого места для лодки – невысокий глинистый обрыв, ощетинившийся дроком, несколько валунов, обыкновенных для этого берега. И ни сантиметра собственно пляжа. Дурак только оставил бы «шестерик» на воде убиваться между булыжниками. И тем не менее…

Оба записных араба из «Калача» – Хамид и Карп, – но в этот раз без театральных тюрбанов, а во вполне европейском платье – парусиновых штанах и ватных бушлатах – вывели на волну лодку. С виду портовые грузчики торопятся принять груз «с воды». С корабля, которому ветхий причал не по ранжиру. И название у лодки подходящее, белые буквы на смоляных боках – «Мул».

Что там за груз был навьючен на морского «Мула», понять никак нельзя было. Коричневый джут, пеленавший его, был так перетянут веревками, что только угадывались очертания не то коробов, не то ящиков.

Наспех проведя, скорее вытолкав чуть не взашей, лодочников, Селим с той же прытью канул обратно, меж валунов, под сваи причала. Именно, что канул…