Враг на рейде

– Такие у нас на Востоке нравы, сударь. Но это там, у нас… – неопределенно мотнул индюшачьим зобом Селим куда-то через плечо. – А мы тут, у нас! А тут, у нас, мы русские люди. Мы запросто! – захихикал он, поднося чайный «тюльпанчик», но наполненный не по-турецки розовым чаем, а чем-то прозрачным. – Мы без церемоний, без бороды-с. По-русски. Но турецкую.

– О! – с фальшивым восторгом встретил подношение «художник», хоть и заметно было, как по желчному лицу его прошла судорожная гримаса, и даже кадык подскочил над бордовым бантом. – Раки!

– Ракы! – притворно отнимая назад стаканчик, поправил Селим назидательно.

– С родниковой водой и по глоточку после каждого хода нардами! – послушно согласился «художник».

Однако выпил он крепкую анисовую водку, не разводя и в один заглот, хоть едва не соскочил вместе с атласной подушечкой с табурета и чуть не закусил шашечкой нард с резной треугольной доски.

Ну точно, художник.

Комментарий

Всячески подчеркивая инициативные действия В. фон Сушона и небывалую до того времени масштабность и решительность действий турецкого флота (германотурецкого, большинством крейсеров и эсминцев командовали немецкие моряки), забывают или же вспоминают лишь мимоходом, что военный министр Турции Энвер-паша приказал провести боевую операцию против ЧФ России еще 22 октября 1914 г.

Почти за неделю до фактического начала операции.

Вполне достаточно было времени для окончательного уточнения плана действий и завершения подготовки кораблей.

Впрочем, и для принятия контрмер штабом ЧФ, если поступила в Севастополь достоверная разведывательная информация о планах противника.

Севастополь

–…Вот в том-то и дело, что художник! – снова горячечно зашипел Михаил. – А ты знаешь, что Артбухту приказом адмирала запрещено фотографировать? Я ж тебе сразу хотел сказать… – вернулся он к рассказу, прерванному беготней.

Это еще в сентябре было, когда Михаил Василиади для поддержания здорового духа в здоровом теле считал обязательным для себя лезть в уже студеную морскую воду. Правда, безо всякой возможности похвастаться своим мужеством и втайне от родителей. А то вместо гордого ощущения себя добровольцем запросто можно было вновь оказаться беспомощным дитятей – с горящими от отцовых выговоров ушами и ногами, горящими в тазике с горчичным порошком.

В тот день, уже выскочив из ледяного удушья на причале Биологической станции, трясясь и не попадая ногой в штанину, он вдруг заметил странное…

Нет, ничего тут не было странного! Это он после придумал себе некие сомнения и размышления. А тогда сразу и безоговорочно понял: «Ах, вы ж гады!..»

Еще в августе, чуть ли не сразу по объявлении войны, городовые сначала добром, а потом и с обещанием доставить: «Нет, сударь-сударыня, не на съезжую, а куда следует» – стали гонять с набережных фотографов, целивших свои ящики-фотокамеры в сторону рейда и бухт. И тогда только успокаивались стражи общественного благополучия, когда, удовлетворившись бульварным мостиком с драконами да орлом на колонне «затопленным кораблям», фотолюбители убирались, ворча и вполне, кстати, справедливо, что в городе надо еще поискать место, чтобы объект флота не угодил в экспозицию. Но закон суров, но он закон… припомнил Мишка, хмурясь и глядя, как…

– Прикрылись, понимаешь, вот этими коврами да занавесками, – ткнул Мишка в балаганной пестроты шатер, образованный на резных столбиках террасы драпировками с печатным орнаментом «в Бухару». – И малюет себе, как ни в чем не бывало, со стороны его ж не видать! И в чайхане ни души, что уже подозрительно. В воскресенье-то! А Селим рядом стоит и руками то в один конец, то в другой тычет. Отсюда же вся Артиллерийская бухта как на ладони…

– Да, ну и что… – по-прежнему скептически скривился Василий. – Кто не видал Артбухты? Что тут срисовывать-то? Лабазы, торговые склады, рыбачьи пристани? – кивнул он в глубь бухты, где слоились друг на друга, как коржи пирога, рыжие кровли пакгаузов, дощатых башен элеваторов и даже заурядных сараев. Весь этот Вавилон, в традиционных черных вывесках с белыми литерами, большей частью расплодился от близости крытого рынка.

– А вот ты не знаешь, а я знаю… – заупрямился Мишка. – Нынче часть складов флотское интендантство арендовало для получения своих грузов. Даже караулы 2-го экипажа выставлены, а на пристани теперь и вовсе ходу нет, потому с них отгрузка прямо на эскадру идет.

– Да тебе откуда знать? – недоверчиво покосился Василий.

– Забыл? – сколь мог, принял почтенную позу за парапетом сын купца 2-й гильдии. – Василиади – поставщики гастрономии для офицеров минной бригады. Кормильцы твои будущие, между прочим, если, конечно, тебя в кают-компанию примут, а не…

– Слышь, кормилец, – проворчал, сдаваясь наконец, гардемарин. – Знать бы еще, что именно твой художник для Селима срисовывал. На хрен он вообще ему понадобился. С угловыми замерами всякие каракули сойдут, живописец тут сто лет не нужен.

Мишка только присвистнул с деланым удивлением в щербину зуба.