Враг моего отца

Губы дрогнули в усмешке. Хороший вызов, Багратов. На бумаге-то ты ее поимеешь — она согласилась на съемку. А вот в реальности, без бумаг и подписей? Слабо?

Воздух вырывался сквозь стиснутые зубы. Зацепила. Давно так не цепляло. Нет, она не была такой уж уникальной, просто я не подпускал таких к себе, которые могут войти в тебя глубже, чем ты в нее. Расслабился, подошел ближе, и защита тут же с готовностью треснула. Но отступать я не собирался — слишком скучно жить стал последнее время, предсказуемо. Здесь же все грозит обернуться реальной забавой. Нельзя упускать этот шанс.

Когда докурил вторую сигарету, почти пришел в норму. Открыв двери в дом, готов был натолкнуться даже на дуло пистолета, направленного в грудь, но ничего подобного не было — Кристина с Куваевым сидели за столом. Она — уткнувшись носом в чашку, он — заглядывая ей в глаза. И так смотрел на нее понимающе, куда ты, мол, дура, лезешь.

А она у тебя и не дура… совсем.

Меня он удостоил одного из тех взглядов, которые убивают надежду на одобрение. Я сделал вид, что идиот и ничего не понял. Знаю, что хреновые из нас актеры, но мне было все равно.

— Я предлагаю вам подумать хорошенько, стоит ли вам куда-то вместе ехать. — Не сдавался. Голос звучал мягко, как затишье перед бурей.

Что-то подсказывало, что штамповать фразы типа «Мы взрослые люди, сами разберемся» — не его формат. С другой стороны, он же не подозревал, что происходит на самом деле. А мне вдруг до зуда в ладонях захотелось увидеть его реакцию.

— Мы подумаем, вся ночь впереди, — встретил его взгляд.

— Вы не стараетесь мне понравиться, Мстислав, — констатировал он. — Я так понимаю, Кристина настояла на встрече…

— Пап, я просто хочу, чтобы ты знал, где я и с кем, — встрепенулась девчонка.

— Я думаю, что ты просто сильно расстроена, поэтому бросаешься за обезболивающим в необдуманную поездку в более чем ненадежной компании, которой на тебя плевать.

Вот как. Значит, плохим актером оказался я. Ну что ж, на Оскар и не претендовал.

— Пап, — поднялась Кристина, — я не хочу об этом больше говорить. Я большая девочка, ладно?

— Кристин… — проследил за ней Куваев, но, надо отдать должное, не бежал следом, не орал с пеной у рта. Просто констатировал факты.

— Слав, подожди, я соберу чемодан, — и она стремительно покинула столовую.

Повисло напряженное молчание. Куваев щурился на бокал недопитого вина, играя желваками. Я поднялся:

— Подожду в машине.

— Она не нужна вам, Мстислав, — поднял он на меня тяжелый взгляд. — Вы пресыщены жизнью, любым ее проявлением…

— Допустим, — лениво процедил. Его ясновидение неожиданно вызвало прилив гнева.

— Кристина — самое дорогое, что у меня есть, — продолжал Куваев с раздражающим спокойствием. — Не бизнес, не власть — она. А вам плевать. Не знаю, что вам нужно, но вы же знаете, что с ней так нельзя, что она — особенная, что не просто ей подпустить к себе кого-то… Она очень сильно обожглась, не делайте ей больно снова.

=5

— Я не намерен делать больно ей, — заявил, глядя ему в глаза. Я намерен сделать невыносимо больно тебе. Семью он себе завел на старости лет! Дела мне нет, а ему — есть. Отлично прошел вечер! Теперь я точно знал, что ублюдку будет больно… — Всего доброго, — развернулся и зашагал к выходу.

На улице уже стемнело, но морозный воздух ни черта не остужал голову. Как я сдержался, чтобы не схватить Куваева за горло и не вытряхнуть из него душу там же, на кухне, сам не понимал. Как долго я ждал этого дня, когда смогу смотреть ему в глаза и, неторопливо рассказывая историю своей жизни, медленно сдирать с него кожу. Полоска за полоской, пока в его воспаленном мозгу не сложится полная картинка того, что произошло после того, как он отымел мою мать. Как та покончила с собой через два месяца… как умер от горя отец… и как мы с братом жрали картофельные очистки из мусорки, пытаясь не сдохнуть от голода. Ненависть, с которой рос, стала частью меня. Она взрослела вместе со мной, принимая уродливые формы и толкая на безумства ради краткого мига облегчения. Иногда казалось, что я вылечился. В Риме, просыпаясь в звенящем одиночестве в своей квартире, залитой солнцем, я думал, что никогда больше оттуда не уеду. Весь ужас прошлого будто оставался где-то в другой вселенной, а в моей был лишь страшный сон, очертаний которого я даже не помнил. Но стоило уехать по делам — и все возвращалось. Изматывающие кошмары, жажда мести и болезненная неудовлетворенность, которая гнала в ночь во все тяжкие. Жизнь разделилась на периоды запоя собственными слабостями и ремиссии. Очередной запой грозил быть фатальным… но Куваев прав — мне плевать.

— Поехали.

За своими мыслями не услышал, как она вышла на крыльцо. В руках — небольшой чемодан кислотно-зеленого цвета.

— Это на два месяца? — холодно уточнил.

— Некогда мне собираться на два месяца! — рыкнула она. — Поехали!