Вполне современные девочки

Ее мать была сущим дьяволом! Если мне до этого казалось, что Джесика несколько преувеличивает насчет своей матери, сейчас я сама убедилась в этом.

— Почему вам не уехать отсюда? Если вы не вложили средства в этот дом, вам нечего терять. Пусть это недвижимость, но лучше с ней расстаться.

Джесика покачала головой, мягко улыбнулась.

— Адвокаты моей матери умны. Мы должны выплатить прошлые долги по возросшим счетам. Именно так составлен договор. И Грегу нужен этот дом, его возрастающая ценность. Пустой и разрушенный, но это все-таки поместье Бэл Эар. Он сказал, что собирается подождать, пока рыночная цена на него поднимется, когда цены на недвижимость подскочат. Каждый знает, что это произойдет, когда арабы вступят на рынок со всеми их нефтяными деньгами. Вот он и хочет дождаться этого.

— Но это только слова. На самом деле, он ждет не этого.

— А чего же он ждет?

— Он ждет большего. Он ждет приглашения в Уинфилд. Он ждет смерти матери.

Ее слова эхом прозвучали в воздухе.

— А ты, Джесика? — мягко спросила я, прислушиваясь к отдаленному пению птиц. — А ты? Ты тоже этого ждешь? Ждешь, что твоя мать умрет, ты сможешь покинуть Грега, и тебе никому не нужно будет доказывать, что ты права?

— Конечно, нет! — закричала она. — Мать должна жить, чтобы она могла увидеть, как она была не права со мной, что я тоже могу побеждать. Если мать умрет раньше, для чего нужны все эти мучения?

— Нет, этого я не понимаю. Мне просто противно. Меня мутит от этого. — Все, что мне удалось понять, так это то, что Джесика убивает себя.

Потом Джесика улыбнулась мне. Это было так некстати, что улыбка показалась странной.

— Посмотри на тот розовый дом. Правда, он красив? Это действительно чудо. Я люблю его. Я смотрю на него каждый вечер. Ночами он залит огнями, потому что там никто не живет. Огни для того, чтобы отпугивать воров и бандитов. Там жила немецкая артистка. Звали ее Дженни, Дженни Элман. Правда, прекрасное имя? Она вышла замуж за человека из Северной Калифорнии. Он был владельцем железной дороги. Его звали Джон Старр Уинфилд. Родом он из Сан-Франциско. И однажды ночью она спутала его с грабителем, вором, схватила винтовку и застрелила прямо в сердце. Ужасная история. Так печально. Она закрыла дом и уехала назад в Европу. А милый мне дом одиноко стоит в ночи. Я часто думаю о ней. Бедная Дженни Элман, ее сердце, наверное, неспокойно до сих пор. Собственными руками убить любимого. — Она повернулась ко мне, ее улыбка завяла: «Если, конечно, она любила его».

Я ошеломленно взглянула на дом. Я почти могла представить Дженни стоящей в темной комнате, целящейся в сердце незваного гостя, стараясь прогнать его прочь. Только незваным гостем оказался ее муж. А может быть, она хотела убить его преднамеренно? Хочет ли Джесика убить Грега так же, как Грег желает смерти ее матери? Я испугалась за Джесику значительно больше, чем раньше.

Я повернулась к Джесике, которая стояла неподвижно, все еще глядя на розовый дом. Мне хотелось взять ее за руку, увести с собой из этого пустого жилища, прочь от розового дома на холме, от этой сумасшедшей Лотас Лэнд, к себе в Акрон, где солнце светит не так ярко, но где живут такие люди, как Энн и Джордж. Но я знала, что она дала себе зарок и никуда не поедет.

Я сказала, рассмеявшись:

— Не покупай никаких ружей.

Ее глаза расширились:

— Но у нас уже есть одно. Грег купил. В окрестностях бродит столько разбойников. У нас мало что можно унести, но Грег… Ему кажется, что каждый готов обокрасть его.

Мне было пора. Джейсон уже, наверняка, в гостинице, ждет меня.

— Джесика, — сказала я торопливо, — мне бы хотелось, чтобы ты обратилась к кому-нибудь, чтобы тебе всегда было с кем поговорить.

— Ты имеешь в виду доктора? Психиатра? Ты считаешь, что я больна? Сошла с ума?

— Нет, конечно, нет. Я просто думаю, ты переживаешь тяжелые времена и убиваешь себя. Я уже говорила тебе об этом. А просто разговор поможет тебе расслабиться, поможет поставить все на свои места в твоем собственном сознании. То, что ты думаешь, и то, что ты делаешь, находится в большом противоречии. А если у тебя нет денег, мы бы с радостью тебе одолжили их.

— Твоя забота трогает, но спасибо, не надо. Все не так сложно, как тебе могло показаться. А с головой у меня все в порядке. Все хорошо. Осталось три простых шага. Первый — ребенок. Второй — успех Грега. И третий — когда мать скажет: «Да, ты была права, Джесика, а я заблуждалась».

— Все это трудно объяснимо, Джесика. Кто может сказать, что является успехом? Может быть, твоя мать никогда не примет такой успех? Может быть, она отвернется от твоего ребенка? Может быть, она скажет: «Твой ребенок не более достоин любви, чем ты сама. Вспомни, кто был твой отец». Ах, Джесика, что ты будешь делать тогда?

33

На вечернее торжество я надела платье, которое купила у Ревьенз у нас в Акроне. Джейсон сказал:

— Несмотря на то, что платье из Огайо, ты будешь самой красивой женщиной.

— Но там же будет Сесиллия, — напомнила я.

— Она никогда не выдерживает сравнения с тобой.

— Ты действительно так считаешь?