Когда она пришла на съемочную площадку, она казалась более веселой, чем когда-либо. Однако она уже не была той восемнадцатилетней ослепительной красавицей, с которой я впервые встретилась, и у нее уже не было сверкающе-трепещущей красоты, как во время ее выступления в Вегасе. Она выглядела сейчас зрелой, настоящей красавицей в классическом стиле. Она была чрезвычайно стройна, но это лишь придавало ей уязвимость. Она была очень бледна и поэтому выглядела хрупкой. Ее лицо изменилось, но оставалось гладким, что привлекало внимание к ее ямочкам и утонченным скулам. И то, что ее странные, «янтарного» цвета глаза были затуманены и казались глубоко посаженными, то это больше соответствовало красавицам из легенд, чем девицам легкого поведения.
Но что-то существенное было утрачено, но что, я не могла объяснить сразу.
Рабочие на съемочной площадке — киномеханики и корректоры, посыльные и сценаристки, гофрировщицы и гардеробщицы — все аплодировали ей как героине-победительнице, возвратившейся с триумфом. Но в душе я чувствовала, что это была лишь показуха. Как торжествующая королева, она повернулась к своей свите, кивая каждому, улыбаясь, пожимая руки. И тогда я поняла, чего же не хватает. Это сияние, которое держало ее на расстоянии от толпы, даже в самые трудные моменты ее жизни. Сейчас она выглядела изумительно, утонченно, но это был пустой манекен.
Я почти добралась до нее, чтобы поприветствовать ее, но в это время ее муж обнял ее как собственник, и в ее глазах появилось что-то новое. Это был страх. Я была уверена в этом. Я отвернулась и ждала, пока она не позвала меня. Я вернулась к ней, сделала над собой усилие, касаясь ее щекой и целуя воздух.
— Рада видеть тебя снова на съемках, — сказала я быстро и равнодушно. Она попыталась удержать меня.
О, Кэтти, у меня не было подходящего момента, чтобы выразить свое соболезнование по поводу потери ребенка, я… — она кинула взгляд на Гарда Пруденса, чья настойчивая рука тянула ее от меня. Она улыбнулась мне вяло, и ее глаза… я не могла поверить этому… молили меня. И затем Гард увел ее.
Я была ошеломлена. Как она смеет? Как она может? Неужели ее злобе нет конца? Умолять меня, с кем она была так несправедлива! Вот момент! Я увидела Джейсона, который так пристально смотрел на меня, как будто воздух горел между нами. Черт побери, что он хочет? Неужели он тоже такой бессердечный, что ждет, что я буду доброй к его пустоглазой потаскушке. Это тот самый инструмент, который он использует, чтобы разрушить меня. О! Секунда! Я должна признать, что какое-то время я колебалась. Когда я увидела тот страх в ее глазах и когда рука Гарда схватила ее руку как железные тиски, и она посмотрела на меня так просяще, я знала, что мне пришлось бы ожесточиться, чтобы не попасть в ловушку снова, не обратиться к ней с душевными, успокаивающими словами. Но когда я увидела, что Джейсон следит за мной, я стала снова сильной. Я покинула съемочную площадку, оставив создателей фильма за их работой. Я села в машину, проехала через ворота направо по Сансет и помчалась на Запад, назад в Беверли Хиллз, оставляя Голливуд позади себя. «Человеческая психология очень странная штука», — подумала я. Что касается Сесиллии, которой была меньше всего обязана, то чувство мести к ней ослабло, и чем больше я сражалась с этим чувством, тем больше во мне просыпалось сострадание. Что касается Джейсона, чем больше он страдал, тем больше страданий я желала ему. При виде и запахе его крови я жаждала ее еще больше.
Становилось все труднее и труднее сохранять работоспособность Хью, и он становился все более и более требовательным и хотел получить все, от чего она обычно удерживала его все эти годы. Даже Богом проклятые гамбургеры и жаркое. Между съемками он сидел, жадно глотая еду. Сейчас ей пришлось добавить клизмы к их обычным ночным делам, чтобы избавить его от всего, что он поглотил за день. Самым ужасным было то, что он утратил контроль над собой. И если она не сделает ничего, то они потеряют тот шанс, который был послан ему судьбой.
Сейчас все было так близко. Большой дом в нескольких кварталах от Сесиллии и Гарда, дом, который, по словам Эллен Вилсон, был домом Рода Стюарта. Бассейн, теннисный корт, сауна… и даже биде. И дом ждал, что, когда у нее появится время, она пригласит декораторов и изменит его. О, они приготовились к хорошей жизни, но пока всего этого невозможно достичь.
А что же сам Хью? Захлебнулся собственной рвотой. Джим Моррисон умер тоже, и Роллинг Стоунз поместил его фотографию на обложке с надписью: «Горяч, сексуален, мертв». Боже, сколько ублюдков погубило свою карьеру в унитазе! Необузданные, они потеряли все. Но она не хотела, чтобы подобное случилось с ними, с Хью. Милый Хью. Она обязана спасти Хью, чего бы это ни стоило.