Вперед в прошлое 3

— У малых батя чуть Светку не убил, — просипел Бузя. — Головой — об стенку. Она до сих пор припадочная — упадет, и пена изо рта. А у Розки отец белку словил и зарубил мать топором прямо у нее на глазах.

Зачем он это мне рассказывает? Чтобы доказать, что на этом жизнь заканчивается, и дальше нет ничего хорошего?

— Мою сестру тоже отец чуть не убил, — поделился я и подумал, что, если бы суггестия работала, когда нужно, я закодировал бы родителей несчастных навсегда.

Правда, алкоголик в завязке иногда более неадекватен, чем он же пьяненький… Взгляд остановился на знакомой девушке, тонкой, как побег тростника, стоящей на камнях и бросающей хлеб чайкам. Движения ее были резкими, нервными. Или так только показалось?

— Давай, Бузя. — Я пожал шершавую потрескавшуюся от сухости ладонь. — Бабушкин номер телефона у тебя есть, звони, если вдруг что. Передавай все Юрке. Есть же телефон?

Бузя кивнул.

Я разозлился на себя. Бесполезное занятие — трясти тех, из кого вытрясти нечего. Если вдруг появится информация, они позвонят бабушке, это в их интересах. Нужно не истерить, а отвлечься. Попытаться себя чем-то занять. Но как, когда время вытекает даже не водой сквозь пальцы — кровью.

Но раз уж я здесь, нужно использовать возможности по максимуму. Вон Лена Костаки кормит чаек, ее отец — уважаемый человек, вдруг ей что-то известно или его как-то можно подключить.

Я подошел к камням и окликнул старую знакомую:

— Лена, привет!

Девушка вздрогнула, обернулась, заведя за ухо прядь волос, которую ветер бросил ей на лицо.

— Павел, привет!

Вроде девушка мне обрадовалась, хотя опухший нос и красные глаза говорили о том, что она недавно плакала. Не поступила? Я сделал вид, что не заметил, в каком она состоянии, и спросил:

— Как твое поступление? Все получилось?

— Получилось, — сказала она мрачно. — По биологии билеты попались, которые я знала… Ну, я все знала, факт в том, что никто меня не заваливал. Диктант написала на четверку, и все из-за дурацкого словаря!

— Так я не понял. Ты поступила?

— Да. Проходной балл — восемь, у меня девять. Но все равно обидно! Могло быть две пятерки. Но в англо-русском словаре, откуда я выписывала и запоминала сложные слова, было написано — геоцинт, через «е» и «о». Я еще подумала, что как-то тупо, и заучила, хотя сама бы написала по-другому. А там ошибка!

— То есть надо — гиацинт? — переспросил я.

— Да! И в диктанте был это гиацинт! Вот не повезло!

— Н-да, подстава. Но ведь все равно ты крутая! — Я уселся на плоский, прогретый солнцем камень. — Слышал, нереально на фельдшера бесплатно поступить. А ты — сама, своим умом! И это при том, что, ты говорила, отец мог заплатить. Ну что, купил он тебе мотик?

— Купил, — продолжила Лена так же мрачно, — и права купил. Но смысл теперь?

Она оторвала кусок горбушки, зло замахнулась и швырнула кусок — он попал по голове мелкой чайки — без ущерба для пернатой — и рухнул в море. На него спикировали две чайки, схватили одновременно и стали играть в перетягивание каната. В итоге третья чайка вырвала его и улетела, за ней потянулся паровоз товарок.

— Почему ты так говоришь? — спросил я, просто чтобы поддержать беседу. — Это же круто. Вот бы мне кто мотик подарил! Я бы тогда летать научился.

Хотелось сказать, что в молодости я копил на мотик, уже сдал на права, но знакомый разбился насмерть, и я передумал, но вовремя прикусил язык.

— Я тоже так думала. А потом… — Лена тяжело вздохнула, глаза ее увлажнились, она посмотрела на меня с сомнением, не желая делиться секретами с первым встречным.

Порыв ветра взлохматил пышно-соломенную копну волос Лены, залепил волосами лицо. Она выругалась грубо, нехарактерно для девочки-тростинки, взяла волосы в хвост, принялась скручивать их в жгут.

Луч солнца выхватил серебряную сережку — сжатые горстью пальцы, вцепившиеся в мочку, и я похолодел. Вот уж правда, удивительные вещи случаются в самых неожиданных местах!

Наташка говорила, что такая же сережка была у подозреваемого. Теперь надо выведать, откуда у Лены это украшение. Промелькнула мысль, что она сама маньяк: прикончила парня, крутую вещь забрала себе. Но действовать надо было тонко, чтобы не спугнуть девушку и выведать по максимуму.

— Ух, какая серьга крутая! — оценил я и вспомнил, что у Лены, когда отбивал ее у цыган, были золотые серьги, значит, эти у нее недавно.

Неужели и ее маньяк присмотрел? Но не бьется с богатым папаней. Или узнал, что она крутая, и бросил, как Наташку?

Так сразу видно, что непростая девочка.

Лена охотно ответила на мой вопрос:

— У Леши такие были. Он подарил их мне… перед расставанием. — Она хлюпнула носом.

Я встал и обнял ее, непонятным образом почувствовав, что ей это нужно.

— Мы любили друг друга, но отец… Его все в городе боятся, — всхлипывая, поделилась она. — Он сказал, что Леша — плохой человек, и мне такого точно не нужно. Он поговорил с Лешей с глазу на глаз, и тот пропал.

— Совсем пропал? В смысле — исчез? — осторожно уточнил я.

Девушка отстранилась, устыдившись своего порыва, уселась на камень, где минуту назад сидел я, сцепила пальцы и сказала, глядя в одну точку: