Вперед в прошлое!

— Все то оно все, но я отношений не рвала. — Сказала бабушка, выпуская кольцо дыма. — Это ее единоличное решение.

— Решение — это вообще не про мать, — возразил я. — Под чье влияние она попадает, решения того и транслирует.

— Но все-таки она — человек. Мать, которая вас любит. Как умеет, да, но я точно знаю, что это так. И козла этого, — она по-мужски сплюнула, — любит. И вообще, Павлик, откуда ты таких слов нахватался? Разговариваешь, как учебник.

— Учебники не разговаривают, — отмахнулся я. — Мы ее поддержим, когда отец уйдет, а со временем она поймет, что это для ее же блага.

Бабушка покачала головой и с сожалением проговорила:

— Может и не понять. Ты совсем не знаешь женщин.

Я зевнул, потянулся и сказал, вставая:

— Фронт работ обозначен. Утро вечера мудренее, потому я — спать, чего и всем советую.

Наташка тоже зевнула, прикрыв рот. И бабушке передалось.

— Мне нужен будильник, вставать-то завтра в шесть, подготовительные по русскому в девять, — добавил я.

— Я бы не ехала, — сказала Наташка, отнесла в раковину посуду и принялась ее мыть. — На фига оно тебе?

— Попрошу Борьку тайком вынести наши вещи.

— Кстати о вещах! — сказала бабушка так громко, что Наташка чуть чашку не выронила. — Идемте в дом, я закрою кухню, а потом, Павлик, у меня для тебя кое-что есть.

Этим «чем-то» оказалась джинсовая жилетка с множеством заклепок и две белые советские рубашки. Видимо, они принадлежали тому же мальчику, который вырос. Я придирчиво осмотрел жилетку и обнаружил на спине свежие заплатки с потрепанными краями, но выглядело, словно так и задумывалось.

— Всяко лучше твоего безобразия, — прокомментировала бабушка, придирчиво меня оглядывая. — Еще бы штаны тебе нормальные. Но пока и так сойдет.

Она взяла со стула маленькую черно-белую олимпийку «Адидас», взяла за плечи.

— Вот еще. Как думаешь, Бореньке подойдет? Его я только младенцем видела. Приехала как-то в школу на первое сентября, на вас посмотреть, и не узнала никого.

— В самый раз будет. Спасибо огромное, бабушка! — улыбнулся я. — Обещаю отработать в огороде и со скотиной помочь.

— Ой, да брось! Мне пьянчуги за самогон и еду пашут. Идем и правда спать. Будильник не дам, у меня подъем в пять, но я тебя разбужу.

Вырубился я мгновенно и долго не мог продрать глаза, когда бабушка пыталась меня растолкать. Вот же блин, два дня растянулись в целую вечность!

Приняв душ, позавтракав и надев новый жилет, я поехал в школу. Полчаса пытки одним набитым автобусом, полчаса ожидания, и снова пытка автобусом. И ведь когда-то это казалось нам нормальным! И давка, и вонь, и то, что транспорт может тупо не приехать или опоздать на десять минут. Вот уж во истину к хорошему привыкаешь быстро, и оно воспринимается как должное!

В прошлой жизни, когда лень было садиться за руль, я ездил только на такси, а тут… Чей-то локоть протыкает поясницу. Дипломат студента давит на бедро. Зажали так, что не вздохнуть, и я заваливаюсь на старуху, которая меня все время отпихивает, толкая в живот и бормоча проклятья. В общем, грешники в аду.

Впереди кто-то кому-то отдавил ногу — бабки раскудахтались, на кого-то ополчились.

Зато какой кайф вывалиться на волю! Я расправил перекошенную одежду, проверил, цела ли сумка, где за обложкой дневника лежали честно заработанные пять долларов.

Перекинув сумку через плечо, побежал в класс, поглядывая по сторонам. Младшая школа ушла на каникулы, и народу было поменьше, чем во время учебного года, но все равно текли в школу ученики, пусть и не таким мощным потоком, и по нарядной одежде и цветам можно было сказать, у кого сегодня экзамен.

Наших видно не было, а Илья приходил в школу с другого конца поселка. Он, наверное, изнемог в ожидании новостей!

В коридоре я нос к носу столкнулся с Ликой Лялиной, она окаменела ну точно, как мать, я сказал:

— Привет, сестренка, как дела?

Сглотнув, она попятилась в коридор, но я в два шага настиг ее и схватил за руку.

— Не бойся, я хороший. Скажи, отец к вам не переехал еще?

Она помотала головой. Я продолжил:

— Очень хочу, чтобы он к вам переехал. Правда. Поможешь мне с этим?

— Отвали, — только и сказала она, вырывая руку.

— Зря! — бросил я ей в спину и не заметил, как вошел Илья.

— Пашка! — воскликнул друг. — Ты же сказал, что не приедешь! — Он воровато заозирался, отвел меня в сторону и зашептал: — Тут вся школа на ушах, что ты из дома сбежал. Отец твой ко мне приходил, искал тебя. Топтуна во дворе оставил, прикинь! Думал, я тебя прикрываю! Ну а что было-то? Говорят, драка.

Я положил руку ему на плечо и прошептал в ухо:

— Он стал избивать Наташку, я вытащил из шкафа обрез и пригрозил ему. Потом мы с Наташкой уехали… в безопасное место.

— С обрезом? — О, как восторженно звучал его голос!

Я кивнул.

— С обрезом. А что говорят люди?

— Так все и говорят, что он чуть не убил свою дочь. Сильно ей досталось?

— Сильно. Все лицо расквасил, потому она в школу ходить пока не будет. А нам вещи нужны, удочки. Надо, чтобы кто-то это вынес, а это может сделать Борис.