Возвышение Коли Ноликова

Покуда молодой и полный надежд Коля Ноликов спит в поезде, убаюканный легкой качкой рессор и стуком колес, перенесемся во вчерашний день в Княжие Бары. Пожилые уже супруги Балагуровы — Надежда Осиповна и Яков Андреевич, утром ранечко проснулись, и Надежда Осиповна сказала: "Я еще полежу", а муж ее вздохнул обреченно, оделся и вышел, взяв две пустые стеклянные посудины такого размера, что впору там корабли строить в натуральную величину. Пошел Яков Андреевич к артезианскому источнику под навесом, дождался своей очереди — пока вся улица удовлетворила свои потребности в питьевой воде — и довольно поглядывая на тех, кто еще стоял в очереди, наполнил свои посудины. Было ему радостно.

Потом Яков Андреевич вернулся домой, а по пути проверил в парадном почтовый ящик. В нем лежала цветная газета с предложениями о покупке товаров по выгодным ценам, а также извещение с почты — сообщалось, что получателю надобно прийти на почту за телеграммой.

— Беда, когда же пойти-то? — спросил Яков Андреевич жену, показав ей извещение.

— До полудня ничего нет, вот и иди.

Балагуровы жили по определенному ими плану. Распорядок дня был суров и включал в себя чтение энциклопедий, справочников и прослушивание радио. Супруги играли в радиовикторины и решали кроссворды, чтобы получать призы. В день Балагуров заполнял от десяти кроссвордов и более. Был запас конвертов, тысяча штук. Решенные кроссворды отсылались в редакцию. Причем, если Надежда Осиповна сухо отправляла решение, то Яков Андреевич сопровождал его запиской вроде "Вот и еще один ваш орешек я расколол, хотя, признаюсь, пропотел изрядно!".

Радиовикторин было относительно мало, поэтому Яков Андреевич не гнушался даже детскими, изменяя свой голос до крайне неприятного фальцета. Так Яков Андреевич отгадывал загадки и получал книжки-раскраски.

2

Лысоватый человек, почти пожилой, в очках, в кожаном жилете, разорался на почте. Яков Андреевич Балагуров стоял в очереди непосредственно за ним. А человек в жилете требовал у молодой женщины за окошком в стекле:

— Я хочу, чтобы вы посмотрели в списках, есть ли там Ивченко!

— А кто Ивченко? — в упор поглядела на него работница почты. Она была в белой кофточке с глубоким вырезом. А на груди висело нечто на золотой с виду цепочке. И еще она красила волосы. В блонд, разумеется.

— Я Ивченко, — человек поправил пальцем очки.

— Тогда предъявите паспорт.

— Мне только узнать, есть я в списках или нет.

— Знаете что? — нашлась девушка, — Обратитесь в отдел доставки.

— Спасибо, — буркнул Ивченко. Дромидол Анатольевич.

Он подошел к двери рядом с секциями абонентских ящиков, похожих на шоколадную плитку. В двери была открыта форточка. Он заглянул туда и увидел — сидит в помещении тетя, вскрывает загнутой железкой крышку на посылке. А рядом на столике — уже открытая коробка, и содержимое расставлено. Вот банка яблочного варенья, опорожненная наполовину. В ней ложка. Тетя голову поднимает и говорит:

— Это вам кажется.

— Простите, — спрашивает Ивченко, — Мне только узнать, есть я в списках или нет?

Тетя встает, деловито подходит к другому столу, хмурит брови, выдвигает долгий ящик с карточками.

— Какой список?

— Тех, кого отправляют бандеролями на Марс.

Тетя задвигает ящик, выдвигает другой, пробегает пальцами по корешкам.

— Вас нет в списке.

— А что вы вообще смотрите? И вообще, вы даже фамилию у меня не спросили!

— Мне это не нужно, — скучным голосом отвечает тетя и садится обратно за посылки, — До свиданья!

Ивченко кулаком стукнул по досточке перед форточкой:

— Но меня должны были отправлять! Я уже послал на Марс телеграмму, чтобы встречали.

— У вас там родственники?

— В некотором роде. Жена. Бывшая. Мы собираемся снова сочетаться узами брака.

К Ивченко подошел прилично одетый пожилой мужчина при бородке и усах, поправил свою шляпу и тронул Ивченко за плечо:

— Уважаемый… А вы знаете, что на Марсе нет жизни? Там атмосфера не пригодна для дыхания и очень холодно.

В это время Балагуров получил телеграмму. Телеграмма была от двоюродного брата, Евгения Ноликова. Тот сообщал, что ракета запущена и просил предоставить ей угол на время, нужное для устроения жизни. Яков Андреевич сразу смекнул, о чем идет речь.

Домой он шел вприпрыжку, зашел в гастроном и купил килограмм лучших конфет. Поднявшись на свой четвертый этаж, Балагуров открыл дверь не сразу, а некоторое время любовался ею. Сходящий по лестнице сосед, бодрый старик в светлых штанах и тенниске, спросил:

— Что это вы рассматриваете?

Балагуров ему гордо ответил:

— Вот здесь будет висеть памятная доска.

— Кому?

— К нам приезжает известный писатель Николай Ноликов.

Якову Андреевичу немного стало стыдно — он солгал. Но тут же успокоил себя мыслью о том, что ведь не было уточнения, когда именно Николай Ноликов — известный писатель. Может, в будущем. Никаких "может". Так будет. Сосед продолжил спуск, а Балагуров вошел в квартиру и обрадовал Надежду Осиповну.

— Когда же он приезжает? — сказала она.

— Завтра!