Возвращенный рай

Что же ему от нее надо? – спрашивала она себя в сотый раз, и опять неизменный ответ, мысленно проносившийся в ее голове, заставлял всю ее содрогаться от страха. Если он агент – а она была уверена, что он им и является, – то он обратится к ней с какой-нибудь просьбой. А Кэтрин совсем не была уверена, что проявит достаточно смелости – или глупости, – чтобы выполнить его просьбу.

Ты неправа! – сказала она себе. Он не такой глупый, чтобы искать помощи у жены и невестки всем известных коллаборационистов! Но этой убежденности ей хватило ненадолго.

Предположим, он все-таки попросит у нее помощи? Что же ей тогда делать, черт возьми? Сопротивление в любой форме – ужасно опасное занятие, помощь английскому агенту – еще более караемая вещь. К тому же ей надо подумать о Ги. Она ничего не сделает такого, что навлекло бы на него опасность… нет, будь честной, не просто мысль об опасности для Ги заставляла холодеть от страха, а чудовищная перспектива того, что станет с нею, если о ее поступке дознаются. Нацисты с женщинами не миндальничают. Она слышала, что они с ними расправляются особо… Она вся дрожала от охватившего ее ужаса и одновременно презирала себя за колебания, за боязнь что-то сделать во вред ненавистным бошам.

Ты лицемерка, Кэтрин де Савиньи, говорила она себе, глядя на небо и желая, чтобы опять собрались дождевые тучи и ей бы не пришлось принимать решение – идти или нет на условленное место. Все последнее время ты винишь Шарля и его семью за пособничество немцам, обвиняешь их в трусости, а в действительности и сама нисколько не лучше!

Осознание этой истины устыдило ее, но факт оставался фактом, она вряд ли может оказать какую-нибудь помощь. Это слишком опасно. Если он попросит об этом, то она прямо скажет ему, что не может.

В половине третьего небо осталось таким же зловеще чистым, и Кэтрин поняла, что, если она хочет выполнить договоренность, медлить больше нельзя.

Она проверила и убедилась, что Ги спит. Хотя ему было почти четыре года, он все еще спал после обеда – наверное, из-за того, что носится как угорелый, думала она. Затем Кэтрин надела твидовую юбку, башмаки для прогулок и пошла искать Бриджит – единственную оставшуюся в замке служанку; раньше их было больше двадцати.

– Я иду гулять, – сказала она. – Присмотри за Ги, когда он проснется, пожалуйста.

– Не захочет ли он пойти вместе с вами? – Бриджит всегда проявляла нахальство, несвойственное более пожилым слугам. – Свежий воздух ему полезен.

Кэтрин поборола в себе желание одернуть ее.

– Сделай, как я прошу, Бриджит, пожалуйста. Она взяла пальто и шляпу, нервы ее были взвинчены.

Хоть бы его там не оказалось! – взмолилась она, спускаясь по въездной дорожке, вившейся меж порыжевшими зимой лужайками парка. Если он не придет, то на этом все и закончится. Но, во всяком случае, совесть моя останется чиста, я сделала то, что он просил.

Холодный ветер бил по ногам, проникал под пальто, Кэтрин поежилась. Говорить себе, что она делает то, что ее попросили, выглядело действительно слабым утешением.

* * *

В половине третьего Пол Салливан въезжал на велосипеде на холм, к месту пересечения дорог, недалеко от замка де Савиньи. Он хотел добраться туда раньше на целый час, чтобы спрятаться самому, надежно схоронить велосипед в густой рощице, откуда открывался вид на всю долину, и убедиться, что его не подстерегают никакие ловушки. Он пока не знал, можно ли доверять Кэтрин де Савиньи и не сообщила ли она кому-нибудь о намеченной встрече; в случае ее предательства он мог нарваться на немецкий патруль или на полицию Виши. Но поездка на велосипеде заняла у него больше времени, чем он предполагал. Дорога была неровная и, хотя выдалась хорошая погода, он не мог набрать желаемой скорости. В любом случае оставалась опасность: если немцы пронюхали о нем, они явятся на место встречи точно в три часа дня, но пойти на этот риск надо; хотя, в целом, он был склонен доверять Кэтрин. Ее быстрый ответ, когда он подошел к ней накануне, произвел на него успокаивающее впечатление: инстинкт подсказывал ему, что сознательно она его не предаст. А инстинкт редко подводил его – чаще его подводили так называемые здравые рассуждения.

Пол сошел с велосипеда и повел его руками на последнюю, самую крутую часть холма, зорко осматривая густую рощицу, которая раскинулась поблизости. Он увидел тропинку, но отказался от нее – много грязи, слишком раскисла после недавних дождей. Велосипед оставит отчетливые следы колес, которые сразу заметит любой. Немного дальше в чаще было просветление, куда он и устремился, неся на руках велосипед, и, войдя в чащу, спрятал его там.