Возвращение в будущее

Таможню в Стримасунде мы прошли совершенно безболезненно, несмотря на то что ни у кого из нас не было не только паспорта, но даже ничего похожего на какие бы то ни было документы. Что касается туристического центра, то там «лотты»[28] сделали все возможное, чтобы разместить нас на ночлег, хотя это было совсем непросто, так как в доме уже были размещены офицеры. Но выход был найден: в одной комнате разместились женщины и дети, а в другой — мужчины. Мы легли спать не раздеваясь, отчасти потому, что почти каждую ночь здесь бывала воздушная тревога, немецкие самолеты беспрестанно летали над шведской территорией. Согласно официальным заявлениям, это происходило якобы случайно, хотя все мы считали, что немцы просто хотели получить представление о шведской обороне. После того как шведам удалось сбить несколько самолетов, ситуация улучшилась: немецкие самолеты стали летать гораздо реже. Несомненно, это было связано и с тем, что в Швеции полным ходом шла военная мобилизация, и, вероятно, нацисты сочли за благо не вторгаться в Швецию, учитывая тот уровень людских потерь и потерь военного имущества, с которым они столкнулись в совершенно не готовой к войне Норвегии; видимо, они поняли, что не стоит связываться с технически хорошо оснащенной шведской армией. Между прочим, некоторые романтические личности, коими являются в своем большинстве шведы, рассказывали мне, что якобы Герман Геринг дал честное слово немецкого офицера, что его армия никогда не нападет на родину его любимой, ныне покойной, жены Карин. Мы-то, норвежцы, сомневались, ведь если бы Геринг действительно дал такое слово, то это как раз и означало бы прямо противоположное: что немецкая армия нападет на Швецию при первой же возможности.

На следующее утро, во время нашего пребывания в Стримасунде, к нам в комнату ворвался профессор Поше и, не обращая никакого внимания на то, что мы находились на различных стадиях процесса одевания и совершения утреннего туалета, сообщил нам новости, только что услышанные по радио: гитлеровские войска вошли в Голландию и Бельгию. Кое-кто из нас воспринял это как хорошую новость, ведь, значит, война начала серьезно разворачиваться по всему Западному фронту, и немцы могут встретить серьезных противников, способных дать им достойный отпор. Теперь уж Гитлер не мог сулить своим войскам легкую победу, так как эти свободолюбивые страны, несомненно, одолеют его. И тогда конец этой гангстерской шайке, конец войне, немецкие солдаты разойдутся по домам, освободив от своего присутствия территорию всех государств, куда Гитлер направил их для порабощения народов; его солдаты должны будут разойтись по домам и заняться обустройством жизни в своей собственной стране. Лично я была настроена гораздо менее оптимистично, отчасти в связи с тем, что я ни на йоту не верила, что немцы способны вернуть что-либо из захваченного ими, если только не принудить их к этому силой. Но трагедия, произошедшая на Западном фронте, превзошла все мои самые пессимистические ожидания.

На другой день нас повезли в глубь Швеции, где мы должны были провести некоторое время изолированно в одном маленьком провинциальном городке, где было много солдат, а оттуда мы должны были отправиться дальше на автобусе. Военные власти, офицеры и солдаты были максимально доброжелательны, изо всех сил стараясь помочь нам. Только однажды представитель местной администрации проявил некоторую раздраженность тем, что его район буквально наводнен такими «опасными людьми», как норвежские беженцы, которые, по его мнению, могли внести сумятицу в их местную жизнь. Наш автобус, на котором мы собирались отправиться в путь, был переполнен, казалось, в него уже не войти. Среди пассажиров были финские дети и пожилые женщины, беженцы из Северной Норвегии, куда они в свою очередь бежали из Финляндии. «Финнов я везу бесплатно, а норвежцы должны платить», — объявил шофер.

На каждой остановке стояли толпы людей, ожидавших автобуса. Поэтому нам с Дагни предложили встать и уступить свои места двум рабочим-связистам, а самим сесть к ним на колени. «Я возьму эту старую даму (то есть меня), а ты посади к себе молодую девушку», — сказал один из них. Делать было нечего, мы повиновались, стараясь сохранить серьезное выражение лица. Но мне казалось, что тот, у которого на коленях сидела «молодая девушка», с трудом сдерживал улыбку. Когда мы наконец приехали, оба рабочих дружно достали кошельки и предложили каждой из нас по пять шведских крон со словами: «Это пригодится вам на еду и кофе, пока будете добираться до места». Мы поблагодарили, очень растроганные, но сказали, что обойдемся, так как скоро будем в Стурумане, где нам смогут дать денег наши шведские друзья, ведь наверняка много других беженцев, которые находятся в гораздо худшем положении, чем мы. Мужчины согласно кивнули. На остановке я видела, как они отдали свои деньги одной женщине из Му-и-Рана, которой предстояло еще долго добираться до своей сестры на севере Лапландии.